Первая сумятица была быстро преодолена. Разведка предсказывала, что 21-й тд пойдет в контратаку, как только соберет силы, и британцы отреагировали на эту угрозу стремительно и эффективно. Из Бьевиля вдоль гряды Перье был развернут противотанковый экран из эскадрона стаффордширских йоменов, противотанкового взвода шропширского батальона (6-фунтовые орудия) и взвода 41-й противотанковой батареи (17-фунтовые орудия). «Шерманы» эскадрона «В» йоменов блокировали местность севернее, вокруг Перье.
Восточная колонна 21-й тд двигалась непосредственно в Бьевиль, то есть прямо к британскому противотанковому экрану. Два немецких танка были подбиты йоменами и еще два — противотанковыми орудиями шропширцев. Оппельн-Брониковски развернул оставшиеся машины на запад, но они по-прежнему оставались под огнем.
4-й взвод 41-й противотанковой батареи записал на свой счет два подбитых танка, еще четыре стали жертвами огня танков эскадрона «А» йоменов — два взвода выдвинулись вперед с позиций и преследовали немецкую колонну, не давая противнику опомниться. Продолжая наступать на северо-запад, кампфгруппа Оппельна шла прямиком на позиции эскадрона «В», который затаился, скрытый за грядой Перье. В неофициальной истории 21-й тд указывается: «Британские позиции были тактически очень хорошо выбраны, а их огонь — одновременно плотным и точным. Первый танк был подбит прежде, чем получил возможность выстрелить. Остальные двигались вперед, стреляя в направлении предполагаемой позиции противника, но британские орудия были хорошо скрыты, и спустя несколько минут мы потеряли шесть танков. Тем временем, подошли, обходя слева гряду Перье, 35 танков гауптмана фон Готтберга. Они атаковали высоту 61, которую удерживал эскадрон стаффордширцев. Но и здесь ситуация была неутешительной. Огонь англичан с хорошо подготовленных позиций был убийственным». За короткое время слаженная танковая атака немцев превратилась в хаос. Как минимум 16 танков были полностью уничтожены, многие получили повреждения, при этом координация была полностью утеряна. Ефрейтор Вернер Кортенхаус описал ситуацию в своих воспоминаниях: