Non Cursum Perficio (СИ)

Я последовательно, по очереди, подёргала все двери. За одной – знакомый труп в халате и на шпильках, остальные три заперты. Ну пипец, какая красота-а-а!.. Я уселась на подоконник и тупо уставилась на план эвакуации при пожаре, висевший на салатовой стене. Таблетки подействовали, и боль поутихла, зато захотелось спать. Борясь с желанием зевнуть и порвать себе рот, я с ещё большим усердием вперилась в схему. Мало-помалу до зачуханного сознания дошло, что при пожаре комендант рекомендует бечь в дверь номер четыре, поскольку там на энном километре здания должны располагаться балконы и пожарная лестница. Ещё бы эту дверь открыть! Я не Рембо, плечом не вышибу, я всего-навсего беременный онколог и хрупкая женщина. «Ага, конечно, – прозвучал в моей голове язвительный бархатный голос Норда, – хрупкая женщина, только что отправившая Майка Тайсона за угол курить бамбук!». «Да я это случайно!» – подумала я в ответ и сделала невинные глаза, после чего вспомнила о широком спектре вещей, которые случайно делала в своей жизни, и тихо захихикала. Правильно, нечего раскисать, мне всё по силам! Ну, то есть, выломать дверь вместе с косяком одним ударом ноги я не могу, зато поколупаться в замке булавочкой – это завсегда. Колупалась я минут тридцать, но, как известно, терпение и труд всё перетрут – клацнула собачка, и я высунула голову в длинный тёмный коридор, освещённый единственной галогенкой ближе к тому концу. Стены были оклеены сомнительными обойками в ландыши. Опять никого и опять эта совершенно неестественная тишина.

Я могла прозакладывать свои любимые красные туфельки, что сейчас нахожусь где угодно, но только не в Антинеле.

Едва не шевеля от напряжения ушами, я миновала полкоридора и уже приблизилась к пятну люминесцентного света на линолеуме, когда позади что-то тихо дзенькнуло. Выдёргивая из кармана шприц, я обернулась и молча хватанула ртом воздух. Над взломанной мною дверью зажглась ещё одна лампа. Спокуха, Мария, вспомни Антинельского вечно полупьяного электрика и прекрати таращить глаза. Ты не припадочная секретарша – первогодка, падающая в обморок от страшилок. Норд – человек, лифты не разговаривают, в батареях никто не живёт и лампочки абсолютно неразумны. Всё остальное сочинили Сао Седар и Андре Длинный за пивом…

Дзеньк! Прямо над моей головой разгорелась ещё одна галогенка. Я невольно ускорила шаг и довольно-таки, знаете, резво порысила к видневшимся в том конце коридора дверцам лифта.

Дзеньк! Дзеньк! Дзеньк! Меня окутало холодное, похожее на формалин голубовато-белое свечение, и сразу же возникло ощущение собственной беззащитности.

-Эти штучки со мной не пройдут, – пропыхтела я, не снижая темпа, – я закоренелая реалистка!

Дзеньк – вспыхнула ещё одна лампа. Всё усиливающееся жужжание сделалось угрожающим, словно где-то рядом вспарывал крылышками воздух рой электрических пчёл. По спине прошёл озноб, во рту почувствовался металлический привкус, размотавшиеся из привычного пучка прядки волос шевельнул невесть откуда взявшийся сквозняк. Белый свет жёг глаза, как иприт.

Открытая дверь! Я ввалилась в неё, захлопнула за собой, привалилась спиной, стараясь не слышать жужжание галогенок за ненадёжной преградой. Нервишки, Оркилья, нервишки.

Сначала в Антинеле тебе звонят по мёртвому вот уже лет десять телефону в холле общаги и молчат в трубку, а потом тебе мерещится всякая жуть в том коридоре первого этажа родной онкологички, что ведёт мимо запечатанного входа в остановленный крематорий. И ты в семь утра прибегаешь к Седару, словно испуганная курица, ссадив по дороге палец и не помня, где. А теперь ещё начала бояться лампочек. Ммда. Дурдом «Ромашка».

-Не просто лампочек, – прошептала я, не в силах отлипнуть от двери, – а галогеновых ламп. И тихого шёпота из-за двери, ведущей в старый крематорий. И лифтов в высотных зданиях… Норда больше нет, Мария, и некому защищать тебя от страшных снов и твоей же памяти. А-а… Первый признак шизофрении – разговоры с самой собой вслух. Пипец.

Умолкнув, я всё-таки соизволила поглядеть, где нахожусь. Душевая. На верёвочках сохнут чёрные штанцы типа «треники» и пара жутких женских трусов формата неформата. Пахнет мылом и стиральным порошком. Журчит в трубах вода. Короче, самый что ни на есть банальный пейзаж.

Неужели где-то тут есть нормальные люди, которые устраивают постирушки, и трут пемзой трудовые мозоли? Прямо не верится.

Зачем-то накинув на дверь крючок (чтобы лампы не пролезли?..), я прошла вглубь душевой, потихонечку успокаиваясь. Пустила воду, – пошла тёплая и даже чистая, без ржавой примеси, как у нас в онкологичке, – подставила ладонь. Я – Скорпион, и вода моя стихия… Стук капель по кафелю убаюкивал и прогонял боль из костей. Сидеть бы так вечность…

…Наверное, я всё-таки задремала, сидя на чьём-то полотенчике для ног на полу, и уткнув лоб в колени. Потому что пропустила тот интересный момент, когда кто-то припёрся под мою дверь и теперь настойчиво в неё скрёбся. Ещё пара минут – и ломиться начнёт.