Non Cursum Perficio (СИ)

-…И метит в директорское кресло. Выпотрошит генерала, как овчарка плюшевого медведя, а остальные – это так, грязь под ногами.

-Конечно, конечно, а что ты ждала от этой леди сво, мне Линда так сразу и сказала: народ, эту стерву не остановить даже окопами и колючей проволокой…

Я чуть повернула голову, зыркнув через плечо, и в районе кофеварки сразу же стало тихо и пусто, как после атомной войны. Это вот то, что называется – встала не с той ноги. Причём почему-то на свою пудреницу, валявшуюся на коврике у постели. Ума не приложу, как она там очутилась. В общем, вид мелкого зеркального крошева в пудре настроения не поднял. Выйдя на кухню, залитую безумным розовым мартовским солнцем, я обнаружила, что:

а) апельсинового сока на донышке, б) от вида мюсли меня тошнит, в) а почему это меня вообще тошнит утром?!

Вяло жуя вчерашний бутербродец и созерцая немытые чашки, я решила не утруждать себя приготовлением завтрака и выпить кофе у кофеварки. После чего и выслушала там за стаканчиком утреннего эспрессо все полуцензурные домыслы двух лаборанток из седьмого по поводу моей скромной особы. Одновременно морщась и слегка улыбаясь, я метнула смятый стаканчик в мусорку и поплелась в сторону родимой онкологички. Нежелание мыть чашки загнало меня аж в первый корпус (двадцать минут до работы, сорок до квартиры), но, как известно, для бешеной Оркильи это не крюк. Особливо если она встала не с той ноги, да ещё и … упс!

Левый каблук цепляет металлический порожек, и я с грохотом падаю на оба колена, попутно обломав пару ногтей о стену в попытке предотвратить падение. Дьявол, вот это невезуха! Тихо встаю и отползаю к двери во флигелёк в попытке оценить ущерб. Колени сбиты в кровь. Чулки годятся только в мусорку. Каблук так и остался торчать в треклятом порожке. Ногтей не видно, но и искать их, собственно, как-то не хочется… В довершение всех прелестей жизни, боковой разрез на юбке от моих па ушёл далеко вверх. И теперь любой антинелец, взглянув на меня, сможет узнать, что доктор Оркилья носит алое кружевное бельё Incanto…

Пока на горизонте никто не нарисовался, я нервно шмыгнула во флигель и поднялась на пол-этажа вверх, к грязной чердачной двери с надписью мелом: «Ничего интересного тут нет». Какое-то время я сдержанно матюгалась, стянув чулки и промокая платком ссадины. Потом в голове у меня щёлкнуло, я обернулась и ещё раз внимательно посмотрела на дверь. Кажется, я не ударялась головой, когда падала, и вообще во всех отношениях абсолютно нормальный человек. Тогда тем более нелепой казалась эта надпись и тот факт, что вывела её тут рука директора Антинеля – уж я-то его почерк знала получше других!

«Когда ты говоришь «нет», любимый, это всегда значит что-то иное, потустороннее, с налётом инея. Вот только кому ты сейчас это сказал: мне или?..» – подумала я, с умеренным интересом попутно размышляя: надеть туфли и потом хромать, или оторвать второй каблук, сделав из обуви эксклюзивные чешки. А потом, сообразно женской логике, вообще свесилась в пыльный сумрак лестничного пролёта и отправила искалеченные босоножки полетать. Всё равно вниз идти…

Ну да, это выход: пройти по флигелю до торцевой двери, а там очень-очень быстро шмыгнуть в третий корпус, где живут девочки-сакилчи. Уж они-то в паре туфлей мне не откажут…

Запихав безнадёжно испорченные чулки в курительное ведро с бычками и песком, я пошла вниз, деликатно маскируя гипер-разрез на юбке своей сумочкой. Пыльные гранитные ступеньки неприятно холодили кожу. Сквозь узкие, замазанные белилами стёкла проникало минимально необходимое количество света. Примерно в середине пути, на стене у входа в холл этажа, мне на глаза попалась выцветшая розовая бумажка с надписью: «Стой! Тяжёлое электричество! Опасно для жизни! При проникновении в заражённую зону лица без пропусков расстреливаются на месте в целях предотвращения пагубных последствий». Внизу темнел косой росчерк подписи какого-то коменданта от военного совета. Угол с фамилией коменданта был оторван, от него осталась только буква «Е», словно восток на шкале компаса.

Хихикнув над странной надписью и пожав плечами, я сквозь приоткрытую дверь заглянула в холл. Там неприятно пахло нашатырём или чем-то ещё больничным, тонко звенела нить накала в опутанной паутиной лампочке. Окна, как и на лестнице, кто-то очень умный замазал белой краской (а зачем их тогда вообще было делать?..). Впрочем, за год в Антинеле я уже слегка привыкла к многочисленным вывихам в общественной жизни. Настолько, насколько к ним вообще возможно привыкнуть.

Ага, ну вот и первый этаж. Хм, что-то я не поняла: а где мои туфельки? По всем законам свободного падения, гравитации и логики, они должны валяться вот тут, в благодатной серой пыли, под уходящим в высоту колодцем лестничных пролетов. Однако ничего, даже отдалённо похожего на обувь, в этом гулком сумрачном подъезде не наблюдалось.

Я ещё раз пожала плечами и хихикнула погромче, чтобы прогнать суеверный холодок, забравшийся мне под расшитую розами белую блузу-кимоно и ощутимо куснувший за сердце.