Ноль

– Вот именно – несущественную. Этот баг никак не поможет мне и матери! Я хочу быть обычным, нормальным человеком, а не неведомым жутким Уродом, и не нуждаюсь во внимании! Достало все! Больше об этом не заикайся! – Егор снова уходит в глубину пустыря, туда, где установлен выкрашенный голубой краской кенотаф с привинченным к нему ярким венком.

– Дебил, да? – обиженный бас сотрясает окрестности. – Очевидно же: он пришел сюда, чтобы навести порядок в умах, для того ему и дан этот дар свыше. Должна же быть на земле справедливость?! Он сам, интуитивно, выбрал для себя татуировку. Не догадываясь даже, что она символизирует связь с предками, дань уважения им, власть над временем, жизнелюбие и ценность жизни каждого живого существа, а еще – всепроникающую магическую силу… Но характер у него и вправду паскудный – иногда я еле сдерживаюсь, чтоб не съездить ему в табло. Но ты ему нравишься, София. Очень нравишься. Не бросай его, ладно? Никогда не оставляй его одного…

Обреченность в тоне Воробья пугает меня.

Стук колес проходящего товарняка, приумноженный эхом, разлетается по округе. Егор, взобравшись на бочку, провожает взглядом далекий состав до тех пор, пока коричневый хвост вереницы вагонов не скрывается за горизонтом. Он напряжен и расстроен, и предчувствие надвигающейся катастрофы превращается в моей душе в панику.

Потоптавшись на бочке, парень спрыгивает на бурую траву и возвращается к нам.

– Ну как, попустило? – искренне интересуется Воробей, и его друг снова взвивается:

– Да пошел ты!

– Что случилось? – не выдерживаю я. – Почему вы такие нервные?

– Вот. – Великан расстегивает косуху, достает из внутреннего кармана и сует мне в руки небольшую белую бумажку. – Я сегодня утром смотался домой, в Город. А там повестка в ящике. Завтра мне надлежит явиться в военкомат по месту жительства. Меня же еще летом вышибли из института культуры. И вот подошел срок отдать долг Родине.

И до меня доходит… С ужасом смотрю на Воробья и замечаю, как он бледен.

– Вот так… – тяжко вздыхает он. – Клялся, обещал, а в итоге бросаю тебя, Егорище, на произвол судьбы.

– Да брось! – отмахивается тот. – Пляшем! Все будет нормально: я доучусь и с детишками из школы как-нибудь сам справлюсь.

Ледяное, жуткое спокойствие возвращается к нему, но я знаю Сашу: он злопамятный. Уже видела, как он затаивается и выжидает – шарит глазами по закоулкам, выискивает возможности сделать жизнь Урода невыносимой, отыграться, оторваться за все время, пока верный Воробей стоял за его спиной… Саша и его прихвостни никогда не ходят поодиночке и набрасываются на неугодных толпой. Но в Микрорайоне им все сходит с рук, ведь никто не рискует жаловаться на «положительных и перспективных» мальчиков.

В отчаянии хватаюсь за рукав черного пальто.

– А если не получится? Если тебе не дадут доучиться?

– Тогда будем импровизировать! – на удивление беззаботно смеется Егор. – Не забивай голову. Кстати, завтра первым уроком Веник. Ты алгебру сделала? Нет? Тогда пошли!

Он ведет меня к бочкам, опускается на одну и привычным жестом хлопает по соседней, приглашая присоединиться.

Сажусь рядом, нашариваю в рюкзаке учебник, вырываю листок из тетрадки, читаю вслух условия задач, дышу на ручку и неровными буквами вписываю в клеточки «дано» и «найти».

Егор, заслонившись ладонью от ветра, прикуривает сигарету и, размахивая ею, как указкой, принимается объяснять мне алгоритм решения. Честно пытаюсь слушать, но мысли решительно плывут не туда… Он слишком близко. Я нравлюсь ему. А он – мне. Этот парень очень сильно нравится мне…

С подозрением заглянув в мои пустые глаза, Егор наконец сдается – забирает листочки и решает домашку вместо меня.

– Ты не шаришь, детка, – устало констатирует он. – Вообще. Давай свой номер.

– Что? Зачем? – глупо моргаю.

– Буду тебе на уроках ответы присылать.

Вздрагиваю, как от удара током, поспешно достаю телефон, диктую по памяти цифры и тут же сохраняю незнакомый входящий номер.

В присутствии Егора я яростно торможу: мысли путаются, язык немеет, голос пропадает, только слетевшее с катушек сердце сотрясает изнутри грудную клетку, сгорая в нестерпимо горячей, вязкой, обжигающей лаве.

Он снова растерянно пялится на меня – зрачки расширены, теплой радужки по краям почти не видно, и я проваливаюсь в тоннель, заполненный волшебной темнотой, от которой захватывает дух. Все, что мне нужно, сейчас здесь…

Где-то неподалеку Воробей выразительно покашливает.

Прихожу в себя, оглушенно трясу головой, и паника снова дает о себе знать.

– Когда Костя уедет в армию… они… не дадут тебе спокойно жить! – озвучиваю кошмарную догадку и не могу унять дрожь в коленях.

– Не достанут они меня. Я – невидимка. Забыла? – заверяет Егор и возвращается к решению задач.

Восемнадцать

Весь вечер я реву навзрыд – на мое счастье, в транслируемом сериале выдалась особенно драматичная концовка, и бабушка плачет вместе со мной. Только поводы у нас разные.