Нокаут

…Огромные башмаки вот-вот растопчут былинку с химерическими насекомыми. Эфиальтыч и Сопако спрыгивают с былинки, вырывая клочки, цепляются за борта брюк великанов, изворачиваются, чтобы не попасть под смертоносную подошву… Навстречу судорожными скачками приближается черный мохнатый паук, его немигающие сине-голубые глаза горят бешенство-м, он прыгает, впивается в руки, в ноги прохожих, брызжет ядовитой слюной, и на его спине отливает матовым блеском большой белый крест.

«Где я видел примерно такой же крест? — соображает Лев Яковлевич. — Да… Ну, конечно! Нечто подобное я видел на бортах фашистского танка, охранявшего увеселительное заведение господ офицеров в Пятигорске!.. Боже!.. Да ведь этот паук — Сергей Владимирович Винокуров… «Викинг»!

Муравей с головой Никодима Эфиальтыча Златовратского стал карабкаться на холмик. Сопако уже знал, что это муравьиная куча. Здесь сновали рыжие насекомые, и все они кого-то напоминали: законопослушного общественника Порт-Саидова, ретивого администратора Сигизмунда Кенгураева… Все они суетились, издавали отвратительные вопли, строя свой крохотный мирок, упрятанный от солнца в глубину подземелий.

— Берегитесь, Эфиальтыч! — закричал муравей с физиономией Льва Яковлевича.

К шевелящейся куче шагали великаньи сапоги. Их подошвы заслоняли небосвод, поблескивали гвоздями… Миг — и взлетела страшная подошва над муравьиным мирком. Морду муравья-Эфиальтыча исказила гримаса ужаса. Сопако заметил: этот мураш испустил дух раньше, чем сапог гиганта опустился на него, опрокинулся на спину, застыл, он даже не пискнул, когда его припечатала к земле нога великана, разворотившая муравейник.

Сопако, леденея от страха, наблюдал за агонией мирка, и вдруг синеглазый паук с шипеньем бросился на Льва Яковлевича. Железные паучьи челюсти впились ему в горло, холодно блестя страшными глазами, чудовище высасывало из Сопако жизнь… Вот-вот и конец…

Померкло небо, спрятавшееся за огромную, в стальных бляшках, подошву, великан опустил ногу, сплющил и мураша, и злобного паука…

— А-а-а-а! — пронзительно закричал Лев Яковлевич и вторично проснулся.

Рядом похрапывал Винокуров. И без того бледное, резко очерченное лицо «Викинга», с темными густыми бровями, словно серебрилось и, казалось, не живой человек лежит на тахте, а какой-то шутник завернул в простыню и уложил мраморную статую.

Но вот губы статуи зашевелились, забормотали непонятные слова. Сопако разобрал лишь «йес». Винокуров тоже, должно быть, спал тревожным сном. Лев Яковлевич наклонился к лицу шефа, напряженно разглядывая его, как если бы хотел запомнить каждую черточку. «Что, если… удрать? — мелькнула мысль. — Оторвал от семьи, обманул, раздавил, лишил спокойного доходного места в «Идеале», — экс-казначей все больше распалялся. — Сбежать?.. Душу высосет, паук проклятый! А?..— Сопако осенило: — Выдать! Выдать! По существу, я никакого вреда не причинял… Отделаюсь легко. Разоблачить! Сообщить!» — душа старика пела.

Сергей Владимирович пошевелился, открыл глаза. Сердце Льва Яковлевича с грохотом провалилось в живот и забилось, как в агонии. Экс-казначей отпрянул назад, тщетно пытаясь что-либо придумать в оправдание.

— Какого черта вы уставились на меня, как убийца на спящую жертву? — буркнул «Викинг». Он явно был не в духе.

— Я… я… я, — забуксовал Лев Яковлевич, силясь найти объяснение своему поступку. И неожиданно для самого себя, не отдавая отчета, для чего он это делает, рассказал от начала до конца, не опуская самых мелких деталей, рассказал дважды привидевшийся ему страшный сон.

Фрэнк помрачнел еще больше. Рассказ Сопако пришелся не по вкусу и даже, пожалуй, расстроил его.

— Стоило ли столько времени чесать языком, чтобы описать какую-то чушь! — резюмировал Стенли. — Только настроение испортили… Спите, наконец, черт бы вас побрал.

Лев Яковлевич послушно улегся и завернулся в простыню. Постепенно наплывала сонная нега… Вот и знакомые кружочки заплавали в сомкнутых глазах — красные, зеленые, золотистые. Кружочки разлетаются в разные стороны, плавно смыкаются

— А-а-а-а! — взвизгнул Сопако в третий раз, увидев рыжего муравья с головой Эфиальтыча.

— А-а-а-а! — как эхо, откликнулся кто-то рядом.

Лев Яковлевич вздрогнул и обернулся. Винокуров резко приподнялся с тахты и испуганно озирался по сторонам. Пожалуй, впервые экс-казначей видел шефа растерянным, охваченным страхом.

— Что с вами? — удивился Сопако.

— Так… укусил кто-то… не скорпион ли? — «Викинг» в смущении шарил руками под одеялами.

Никто его не кусал. Страшный сон, напугавший Льва Яковлевича, привиделся и Сергею Владимировичу Винокурову. Так и лежали до рассвета шеф и подчиненный, делая вид, что спят, и слушая младенческие вздохи Джо. Впрочем, и молодой «стиляга» спал не очень-то спокойно, изредка бормотал, вскрикивал. Видно, и ему снились малоприятные вещи.

Когда зарозовел небосклон, блудное академическое дитя затянуло нечто до того «стильное», душераздирающее, что посапывавший в будке огромный лохматый кобель выполз из своего обиталища, навострил обрубки ушей и, не выдержав испытаний, протяжно завыл.