Ноги из глины

– Так или иначе, его фамильный герб был, как выражаются у нас в геральдике, Excretus Est Ex Altitudine. То есть Depositatum De Latrina. Уничтожен. Запрещен. Предан забвению. Его земли отняли, его дом снесли, его страницу вырвали из истории. Ах-ха. Знаете ли, командор, забавно, что многие наследники, ах-ха, «Старины Камнелица», – вокруг прозвища безошибочно угадывались изгибы кавычек, как будто Дракон аккуратно вынул его пинцетом из кучи прочих гадостей, – были офицерами Стражи. Полагаю, командор, что вы тоже не избежали этого прозвища. Ах-ха. Ах-ха. Интересно, передается ли по наследству желание стереть память о бесчестье. Ах-ха.

Ваймс скрипнул зубами.

– Хотите сказать, что у меня не может быть герба?

– Так и есть. Ах-ха.

– Потому что мой предок убил… – Он осекся. – Нет, это была даже не казнь, – продолжил он. – Казнят людей. Животных просто забивают.

– Он был королем, – мягко сказал Дракон.

– Да-да, конечно. А в подземелье у него стояли машины для…

– Командор, – сказал вампир и поднял руки, – у меня такое чувство, что вы меня не понимаете. Кем бы он ни был, он был королем. Видите ли, корона – это не шлем Стражи, ах-ха. Даже если ее снять, она останется на голове.

– Старина Камнелиц снял ее вместе с головой.

– Но короля даже не судили.

– Потому что не нашлось охотников на роль судьи, – сказал Ваймс.

– Кроме вас… то есть вашего предка.

– И что? Кто-то должен был это сделать. Есть чудовища, которым не место на земле.

Дракон нашел страницу, которую искал, и развернул книгу к Ваймсу.

– Так выглядел его герб, – сказал он.

Знакомая сова на кресте венчала собой щит, разделенный на четыре части. В каждой части был свой символ.

– Что это за корона, пронзенная кинжалом?

– О, это традиционный символ, ах-ха. Означает, что он защитник короны.

– Серьезно? А эти прутья, из которых торчит топор?

– Фасции. Они символизируют, что он был… служителем закона. Кстати, кто бы мог подумать, что топор окажется предвестником грядущих событий? Только, боюсь, топором ничего не решишь.

Ваймс посмотрел на третий сектор щита. Там было изображено что-то вроде мраморного бюста.

– Это символизирует его прозвище, – с готовностью подсказал Дракон. – Он просил, чтобы к нему сделали какую-нибудь отсылку. Иногда геральдика – это просто искусство каламбура.

– А вот этот, последний символ? Гроздь винограда? Что, любил приложиться к бутылке? – угрюмо спросил Ваймс.

– Нет. Ах-ха. Просто игра слов. Виноград по-лататиански – Vinum, он же Vitis. Чем-то похоже на его фамилию.

– А, ясно. Искусство плохого каламбура. Вы небось по полу катались от смеха.

Дракон захлопнул книгу и вздохнул.

– Те, кто просто выполняет свой долг, редко удостаиваются похвалы. Увы, таковы обстоятельства, и я не в силах на них повлиять. – Его мертвый голос слегка оживился: – И все же, командор… мне было чрезвычайно приятно услышать о вашем бракосочетании с леди Сибиллой. Очень знатный род. Одно из самых благородных семейств в городе, ах-ха. Овнецы, Силачии, Вентури, Шноббсы, конечно…

– Так что, мы закончили? – спросил Ваймс. – Я пошел?

– Ко мне редко приходят посетители, – сказал Дракон. – Обычно всех встречают геральдисты, но я подумал, что вы заслуживаете обстоятельного объяснения. Ах-ха. У нас сейчас напряженное время. Когда-то мы занимались настоящей геральдикой. Но, как все любят повторять, на дворе век Летучей Мыши. Такое ощущение, что теперь, стоит человеку открыть вторую лавку с пирожками, он уже поневоле причисляет себя к знатным особам. – Он обвел бледной иссохшей рукой три листа пергамента, приколотые к доске друг за другом. – Сапожник, портной… – Он тонко усмехнулся. – Вернее, мясник, пекарь и свечных дел мастер. И никуда не денешься: приходится копаться в архивах и выискивать следы их благородного происхождения…

Ваймс взглянул на три нарисованных щита.

– Вот этот я как будто где-то видел, – заметил он.

– Это как раз герб господина Артура Мастерса, продавца свечей, – сказал Дракон. – Едва дела пошли в гору, как он возомнил себя аристократом. Щит en metal gris рассечен левой перевязью d’une mèche – то есть щит серо-стального цвета, символизирующего упорство и душевный жар обладателя (ох и задал нам жару этот свечник!), разделен надвое фитилем. В верхней части – chandelle dans la fenêtre avec rideaux houlant (свеча в окне, заливающая все теплым сиянием, ах-ха), в нижней – два зажженных подсвечника: они знаменуют, что этот жалкий тип продает свечи и бедным, и богатым. К счастью, его отец владел пастбищами, так что в нижней части удалось изобразить голову яка – символ плодородия. А в верхней части – символ нового времени, летучую мышь. Девиз я оставил на современном общеупотребимом языке – он звучит как «Свечи, рожденные мастерством». Не удержался от небольшого каламбура, ах-ха.

– Просто живот надорвешь, – сказал Ваймс. Какая-то мысль билась у него в голове, требуя внимания.