Ночной дозор

Торопливо прошагав пару переулков, они вышли к Риджентс-каналу. Вдоль причальной стенки на сотню ярдов вытянулся ряд приспособленных под жилье катеров и барж. Микки жила здесь еще до войны. Вокруг располагались пакгаузы и лодочные ангары, но образовалось также целое маленькое поселение, жителями которого наряду с настоящими барочниками были художники и писатели, все как один, на взгляд Кей, считавшие себя «интересными» и «живописными» личностями и невероятно довольные контрастом, какой составляли тем, кто жил в обычных квартирах и домах. Возможно, в чем-то они были правы. Катер Микки – «Ирен» – являл собой приземистый остроносый баркас, напоминавший сабо. Латки на его просмоленном корпусе вселяли тревогу. Каждое утро Микки по двадцать и больше минут дергала ручку жуткой маленькой помпы. Ватерклозетом служило ведро за полотняной занавеской. Зимой его содержимое превращалось в лед.

Однако внутри катер был просто прелесть. На стены в отлакированных панелях Микки приспособила полочки с книгами и безделушками. Для освещения использовала керосиновые лампы и свечи под цветными абажурами. Камбуз с его потайными отделениями и раздвижными панелями походил на исполинскую версию школьного пенала. Тарелки и чашки удерживались на местах прутьями и ремнями. Все было закреплено будто на случай шторма, хотя качало здесь весьма нежно, что раздражало лишь непривычных и тех, кто забывал, где находится.

В этом жилище Кей слегка горбилась. Если б выпрямилась, чиркала бы макушкой о потолок. А Микки шныряла по дому легко и непринужденно: раздвинув панели камбуза, достала чай, заварной чайник и две эмалированные кружки.

– Воду греть не буду, – сказала она – не было времени разжигать погасшую плиту. – Возьму у соседки.

Микки с чайником вышла; Кей села. Проплыла вереница баркасов, и катер закачался, глухо стукаясь о причал. Пугающе отчетливо слышались мужские голоса: «..до самого Далстона. Ей-богу! Вверх-вниз, как здоровенная макака на...»

Вернулась с водой Микки, расставила оловянные тарелки. Кей взяла плюшку, затем положила обратно. Достала сигареты, но помедлила и, зажав в руке зажигалку, кивнула на испятнанную рубашку Микки:

– Курить-то рядом с тобой можно? В смысле, целыми днями у колонки крутишься. Ты у нас в факел не превратишься?

– Нет, если осторожно, – засмеялась Микки.

– И на том спасибо. Было бы ужасно неприятно, если б ты вспыхнула. – Кей протянула портсигар. – Неугодно ли самокрутку?

Микки взяла сигарету. Кей поднесла огонь, прикурила сама. Чтобы дым вытягивало, толкнула раздвижное окошко над головой.

– Как там дела у Сэнди?

Микки пожала плечами. В гараже она работала лишь потому, что это было одно из немногих мест, где женщина могла носить брюки. В отличие от Кей, у нее не было состоятельной семьи и собственного дохода, а посему приходилось где-то работать. Сейчас она подумывала найти место шофера. Ей нравилась мысль вновь крутить баранку и выезжать из Лондона.

Покуривая, они обсуждали эту идею. Микки съела свою плюшку, взяла из пакета вторую. Нетронутая плюшка Кей лежала на тарелке, и Микки, дожевав, спросила:

– Ты не будешь?

– А что? Хочешь, бери.

– Я не к тому.

– Я уже поела.

– Ну да, знаем твою еду – чай и курево.

– Еще джин, если повезет.

Микки рассмеялась и закашлялась.

– Ешь, – сказала она. – Давай, ты очень худая.

– Ну и что? Сейчас все худые. Я лишь следую моде.

Вообще-то от вида жирной, обсыпанной сахарином плюшки подташнивало, но ради Микки Кей чуть откусила. Вкус теста показался ужасным, однако подруга не спускала с нее глаз, пока она не съела все.

– Теперь порядок, начальница?

– Годится. – Микки прищурила глаз, опять став похожей на Ловкого Плута. – В следующий раз накормлю тебя обедом.

– Ты меня закормишь.

– А чего? Давай на пару устроим обжираловку?

Кей притворно поежилась.

– Пир для скелета. К тому же я сейчас ужасно занята. – Она тряхнула головой, как актриса-дебютантка. – Сплошные выходы в свет.

– По странным местам.

– Я хожу в кино, в этом нет ничего странного. Порой сижу два сеанса подряд. А иногда захожу на середине и сначала смотрю конец картины. Мне так даже больше нравится – знаешь, людское прошлое гораздо интереснее будущего. Хотя, может, лишь мне... В киношке чего только не бывает, уж поверь на слово. Можно даже...

– Даже – что?

Кей замялась. «Даже снять бабу», – чуть не ляпнула она; недавно был случай: разговорилась с поддатой девицей, и кончилось тем, что завела ее в пустую кабинку туалета, где лапала и целовала. Все вышло как-то по-собачьи, вспоминать теперь было стыдно.

– Даже ничего, – уныло проговорила Кей. – Даже ничего... Но ты всегда можешь ко мне заглянуть.

– К мистеру Леонарду? – скривилась Микки. – У меня от него мурашки.

– Да он не страшный. Чудотворец. Так его одна пациентка назвала. Исцелил ее от лишая. Он мог бы полечить твою грудь.

Микки закашлялась и отпрянула:

– Ну уж нет!

– Ах ты, кобёл мой дорогой! На титьки он и не взглянет. Просто сядешь в кресло, а он над тобой пошепчет.

– Старый развратник. Ты уже свыклась и не видишь всех его закидонов. А что дом? Когда рухнет-то?