Ночной дозор

Подошвы пылью ржавой замарав,
бежит она среди созревших трав;

и волосы, как проволока, жестки
ее, вовек не знавшие расчески,

а жаром солнца грудь и рамена
закалены, как бронза, дочерна.

Термитники, холмы, — и год за годом
в селеньях мор вослед за недородом,

и вот она однажды забрела
в дом к бедному, что, бросивши дела,

хлестал семь дней в неделю виски, чтобы
уврачеваться от тоски и злобы.

Там, голодна почти до забытья,
она спросила хлеба и питья…

Цвели цветы колючие… И звонко
она пророчила в лицо подонка…

Полиция не дремлет — посему
Кристина мигом брошена в тюрьму;

потом — уходит в горы; хворой, слабой,
то за змеей охотясь, то за жабой,

бессильно шепчет: — Господи благой,
ужели пищи не найду другой?

КАМЕННЫЙ ХОЛМ

Себя в исконном теле ощутив,
она в душе услышала призыв:

иди и проповедуй с должным рвеньем
в пустыне горной скалам и каменьям.

Немотствовали камни, — но привлек
ее вниманье злобный хохоток,

шуршавший за спиной, не затихая:
здесь община, тупая и глухая,

над ней глумилась гнусно меж собой.
Свершая предрешенное судьбой,

Кристина медленно вобрать сумела
конечности веснушчатые в тело

свое, подобна ставши до конца
как бы цыпленку в скорлупе яйца,

окуклилась, повисла в мертвой точке:
зародыш в изначальной оболочке.

И прорекла: «Не прячьте же зениц,
внемлите». И десятки странных лиц,

овально-напряженных, скально-грубых,
то одноглазых, то заячьегубых,

на черепашьих лапках поползли
внять о начале мира и земли.

РОЩА ПАПАЙИ

Средь зарослей папайи, при луне,
смежа глаза в подобном смерти сне,

воздевши руки, замерла Кристина…
К утру ее стопы всосала глина:

земля была достаточно сыра,
чтоб напитать их, — ибо два бедра

и стан ее в немыслимые сроки
срослись и обратились в ствол высокий,

напоенные влагой корневой,
нагие руки обросли листвой,

и в два плода преобразились пясти.
Они зашелестели: «Мы во власти

одной: самцы и самки, все в миру
вовлечены в единую игру,

никто Зеленым Ветром не унижен,
ни танца не лишен, ни обездвижен…»

Но, приготовясь древом быть навек,
вдруг видит: к ней подходит дровосек,

под топором за веной рвется вена,
и — женщина рождается мгновенно…

Ей мнится ложью цепь метаморфоз,
но голубь возлетел с ее волос.

АРБУЗ