Вот — фотоснимки, и в том числеванная комната. Сын — в петле.Моцарт стихает. Лишнее. Вздор.Сцена меняется. Дом и двор.— Повесился ночью… Кто виноват?Не с девушкой ли получился разлад?— Не валите напраслину на паренька.Дело не в девушке. Наверняка.— Бывает, что сын ненавидит отца.Часто ль наказывали сорванца?— Ничего и в помине такого нет:учился музыке несколько лет…— Мадам, выкладывать правду пора.— Ах, это все природы игра!Из четырех сыновей — одинлишь он темнокожим был, господин!Вот — фотоснимки, они со мной:трое белых братьев, четвертый — цветной.
ЗАБВЕННЫЙ
Рассветным сумраком в отчаянии рыща,он щель нащупывал, в которой бы сквозь тьмуему забрезжили былые пепелищахоть что-то из того, что памятно ему.Когда над родником склонилась Тонженани,он рассмотреть успел сквозь дно ее зрачковкувшин под деревом, наполненный заране,густые заросли хвоща и тростников,кусты акации, которые тонулив рассыпчатой пыльце полуденных лучей,на миг застывшего в траве самца косулино все оборвалось: она вошла в ручей.И, прежний город потрясенно узнавая,он увидал его глазами старика:там влагой утренней курилась мостовая,и тысячи подошв спешили до гудкак станкам, — и стая голубей, взлетев от форта,скользила к рынку, и тумана полосанад спящею рекой была еще простерта,и дым фабричный возносился в небеса.Тигровой молью тьмы, воспоминаньем блеклым,забвенным шорохом довременных лесов,так и скитается, и жмется к темным стеклам,к воротам и дверям, закрытым на засов.