Ночная воровка

— А ты не знала, что я выросла не возле Никитских ворот? Ты мне льстишь, коллега, по-моему, моя провинциальность так и прет, как ни старайся засунуть ее куда подальше. Ты думаешь, мой доблестный папаша словил бы генеральскую звезду на погоны в Измайлово? Не шути, подруга.

— Хочешь кофе? Чаю? — предложила Надя.

— Я бы сказала, чего я сейчас по-настоящему хочу, но у тебя этого нет.

— А может, есть?

— У тебя нет водки. А у меня свободного времени.

— Водки нет, верно. Кстати, Найк… господин Гатальски интересовался, разосланы ли приглашения на вернисаж, — спохватилась Надя.

— Найку… Господину Гатальски, — Татьяна скопировала интонации Нади до тонкостей, — передай, что ему не пристало сомневаться и задавать дурацкие вопросы. — Внезапная вспышка злости удивила даже саму Татьяну. — Ой, извини. Ничего, ничего не надо ему передавать такого. Конечно, все разослано, все готово. Мои службы уже запасли и вина, он просил красного калифорнийского. Так что знай наших. Он хотел только красного, говорит, оно цвета чешских гранатов.

Надя покачала головой.

— Изысканное желание. Но если кто-то захочет белого вина…

— Пускай обесцветит перекисью водорода, — фыркнула Татьяна, потом снова спохватилась: — Ну прости, Надюха, никак не могу избавиться от солдафонской грубости. Верно говорят, что ребенок воспитывается до пяти лет, а дальше все без толку, хоть палкой по голове. Меня растили отцовские денщики. — Татьяна подмигнула, снова чмокнула воздух возле Надиного уха, и через секунду дверь зала захлопнулась.

Сегодня настроение у Нади было гораздо лучше, чем в последние кошмарные дни. Более того, этой ночью она сможет наконец выспаться — Алексей сказал, что горностаевый хвостик в сердце из герба Анны Бретонской он доделает дома тончайшими резцами. А потом ему останется только чуточку «состарить» металл и дерево.

Надя обвела глазами зал, он выглядел очень уютно, располагающе, уважительно по отношению к зрителям: им не надо метаться у порога, решая, откуда начать осмотр. Надя выстроила экспозицию в таком порядке, что на уровне подсознания человек с легкостью решает: ну конечно, надо увидеть то, что в центральной витрине, а завтра в ней станет красоваться и притягивать восторженные взгляды арбалет короля Людовика XII.

А потом сам собой взгляд зрителя упадет на царственный лук на стенде поодаль. Надя уверена, что каждый захочет сравнить до мелочей, чем отличаются эти два великолепных в своем роде образца.

Лук на фоне арбалета выглядит громоздким и неудобным оружием, его тетиву натягивают только рукой, а тетиву арбалета — специальными приспособлениями со смешным названием «козья нога», это гораздо удобней. Стреляют из арбалетов разными снарядами — металлическими пулями, камнями, глиняными шариками. Надя разместила их на отдельном стенде.

Ну что ж, выдохнула она, почувствовав, как сердце забилось, но уже не в тревоге, а в радостном ожидании. В прошлый раз, когда Алексей укладывал свои инструменты, собираясь уезжать от нее, она так умоляюще посмотрела на него, что тот решил ее успокоить.

— Все в порядке, Надежда Николаевна, я буду вашим сторожем, телохранителем и кем угодно, больше ничего не случится с драгоценнейшим экспонатом, я обещаю.

— Алексей, и пообещай сказать, сколько я тебе должна.

— Не рассчитаетесь, дорогая Надежда Николаевна. Нет цены тому, что я для вас сделал, — с торжественной иронией в голосе произнес он.

— Ну Алексей…

— Я бы, может быть, и попросил бы поцелуя, но не хочу обкрадывать господина Гатальски.

— Ладно, перестань. Будто это такая ценность, — фыркнула Надя.

— Вот выйдешь за него замуж, тогда и поговорим. И об оплате моего труда тоже. Сейчас-то что с тебя взять? Опять все на кота ухлопаешь? На его животные развлечения.

— Не шути-и! — Она покачала головой и бросила взгляд на диван, где, вытянувшись во всю длину, наслаждался сновидениями Маркиз Второй. — Так вон оно что! — засмеялась Надя. — Значит, на иностранные деньги рассчитываешь? Но у иностранцев приняты брачные контракты, чтоб ты знал. — Она деланно вздохнула. — Ах, тебе не понять, Дронов. Ты со своей Галкой контрактов не заключал…

— Туда нечего было вписывать. — Он усмехнулся, защелкивая на сумке маленький замочек. — Но твой Гатальски мужик-то в общем русский… Мог бы и по-людски с женой обойтись.

— Да ну тебя, никто никого никуда пока не звал.

— Позовет, ох позовет, Тавранчук Надежда Николаевна. Чует мое мужское сердце. А мы с тобой потом сочтемся, славою. — Он подмигнул ей и направился к двери, но, почесав бороду, остановился на пороге. — Мне вот что интересно — он-то хоть поймет, что штуковина другая?

— Н…не знаю. — Эта мысль до сих пор не слишком волновала Надю. Более того, она даже не приходила ей в голову, казалось, разум одеревенел от страха.

— Ясно, об этом ты не думала. Тебя можно понять. То, что я сделал, способно заполнить пустоту. Именно этого ты и хотела. Ну я помчался, Надя. Как, послезавтрашнее утро начинается с рассвета?

— Нет, еще до рассвета, Алексей. Наше с тобой главное утро начнется до рассвета.

8