Ночная вахта

— Может, их и жрать можно?

Добытый зверь оказался долговяз, жилист и не слишком аппетитен на вид. Хотя задние лапы выглядели весьма упитанными. Но попробовать жаркое из свежатины нам не довелось — Док объявил, что мы добыли неизвестный науке вид и принялся свежевать и препарировать зверя. Столь ученое занятие загадило весь ют. Я слушал бормотание нашего походного ученого о «болотных безсумчатых кенгуру» и прочей ерунде, и думал о том, что отмывать палубу придется именно мне. Так и вышло.

Добычу обозвали «зайцем-кочковиком», хотя она была раза в три покрупнее любого из виданных мною зайцев. Теперь голова кочковика путешествовала с нами в здоровенной банке со спиртом, а шкуру и прочее нужное для науки Док хитроумно обработал и запихал в специальный мешок — «так будет меньше смердеть». Ну да, куда там «меньше»…

Антонио, посмеиваясь, сказал, что опасается заходить в носовой трюм — там кочковик на гостей щурится нехорошо. Действительно, башка «зайца» поглядывала из банки весьма зловеще. Она что-то знала…

Мы намертво застряли днем позже, под вечер…

…Под килем слой воды не толще четырех футов, ниже ил — густая отвратительная взвесь, на которую ложится грузик лота, зато багор или весло проходит сквозь эту дрянь почти беспрепятственно. Под катером затаилась прохладная бездна с фальшивым дном, а на винте «Ноль-Двенадцатого» сидел огромный ком туго намотанных болотных лиан. Часть скользких веревок-растений мне удалось подцепить багром и выволочь на палубу. Сейчас на корме сидел Док, ковырял бурую пахучую дрянь ланцетом и размышлял:

— Кажется, это то, что местные называют «трир». Гм, стальному лезвию этот трир практически не поддается. Мы-то считали, что это свойство лишь гипербола из россказней местных мореходов. Кто мог подумать, что растение столь распространено…

Про рассказы местных, да и про «гиперболу» большинству из нас приходилось слышать впервые. Обычно Док бывал куда сдержаннее на язык…

— Короче, мистер Крафф, — рявкнул лейтенант.

Ученый пожал плечами:

— Полагаю, нужно освобождать винт. Шкиперу лучше знать, как это делается. Со своей стороны должен предупредить, что это будет непростой задачей.

— Тогда сразу к делу, — гавкнул командир. — Руководите, мистер Магнус.

Шкипер с сомнением глянул за корму:

— Нужно нырнуть и освободить винт. Задача простая, но…

— Никаких «но»! — напомнил лейтенант. — Назначьте человека потолковее и дайте ему нож. Или пилу. Действуйте, черт возьми!

От одной мысли, что придется лезть в болотную воду и погружаться к топкому дну у меня немедля свело мышцы спины.

Шкипер ущипнул себя за ус цвета грязной соли, покосился на Антонио, на меня и буркнул:

— У меня не так много людей, сэр. Особенно толковых. И, откровенно говоря, случись что, мне без этих тупиц не управиться с катером.

Лейтенант взглянул на ялик и сидящих там волонтеров — те как по команде пригнулись.

— Лодку к борту! — приказал лейтенант Келлог.

— Мы нахне уметь плавать, нах, — заскулил долговязый гребец.

— Вам и не придется, — заверил командир экспедиции. — Тут неглубоко и вас обвяжут веревкой. Работаете по очереди, когда освободите винт, каждому по кружке рома. Э, черт побери, я хотел сказать — по полудюжине галет.

Наши гребцы не потребляли спиртного. Ни капли в рот не брали. Связано ли это табу с их таинственными верованиями и предрассудками, или обет трезвости был возложен на них договором с Ее Величеством, я и понятия не имел. Что странно — физиономии большей части наших полковых волонтеров имели все признаки застарелого алкоголизма. Непьющие алкоголики — кто бы мог подумать? Впрочем, Новая Африка была полна сущих нелепостей…

— Ты идешь первым! — лейтенант Келлог ткнул пальцем в высокого волонтера.

Лично у меня отлегло от сердца (и спины), мы начали готовить страховочные концы, солдаты выволакивали из лодки мгновенно ставшего жутко неуклюжим говорливого волонтера. Затрещала ветхая рубаха гребца…

— Поосторожнее! — предупредил лейтенант. — Голые обезьяны нам тут ни к чему.

— Да пусть вообще разденется. Солнце еще не зашло, тепло, — посоветовал Антонио.

Волонтеры в ужасе замотали головами, лейтенант рявкнул на механика «заткнись!» и всем остальным — «пошевеливайтесь»!

Мне с одним из солдат пришлось перейти в лодку — здесь ощутимо воняло, даже от ящиков с припасами и парусины. Дьявол их разберет, но и все гребцы пахли одинаково: прогорклым жиром.

— Пошел! — скомандовал лейтенант.

Гребец, уже обвязанный веревкой и снабженный острым ножом, молча вцепился в кормовой леер и нырять не желал.

— Я уговаривать не стану! — процедил неукротимый командир экспедиции, взводя курок своего «веблея». — Раз, два…

Волонтер зажмурился и сполз в болотную жижу: буро-зеленая вода неохотно приняла босые ноги, пузыри широченных шаровар… Теперь наш ныряльщик то ли висел, то ли стоял в густой смеси.

— Ныряй. Быстрее управимся, быстрее на борт вернешься, — ободряюще рявкнул шкипер.

Ныряльщик вцепился в веревку и задрожал.

— Помогите ему! — скомандовал лейтенант.

Соотечественники волонтера принялись пихать несчастного в шею и плечи лопастями весел. Ныряльщик цеплялся за веревку и упирался.