Ночная катастрофа

— Никогда о таком не слышал.

— А может один коп полностью довериться другому?

— Так оно и происходит в девяноста девяти процентах случаев. Впрочем, когда речь заходит о женщинах-полицейских, этот показатель снижается до пятидесяти процентов. Но к женскому персоналу ФБР это, ясное дело, не относится.

Кейт улыбнулась, наклонилась ко мне и сказала:

— В объединенной группе, расследовавшей обстоятельства катастрофы, было не меньше сотни копов, которые работали на Лонг-Айленде. Столько же занимались этим делом, оставаясь в городе. Среди них наверняка найдутся люди, которым известно кое-что ценное.

— Я тебя понял.

Она взяла меня за руку и произнесла:

— Если станет уж слишком горячо, бросай это дело. Ну а если попадешь в беду, обещаю, что возьму вину на себя.

Я не знал, как быть: то ли пропустить ее слова мимо ушей, то ли напомнить ей, что если бы не это дело, к которому она меня всячески подталкивала, то ни о какой беде — даже предполагаемой — мы бы сейчас не говорили. Сказал я, однако, другое:

— Послушай, помимо желания узнать правду, добиться справедливости и тому подобного, что еще заставляет тебя продолжать копаться в этом деле?

— Какая же еще тебе нужна мотивация? — удивилась Кейт. — Конечно, мной движет исключительно стремление к правде и справедливости. Ну а если это был террористический акт, совершенный гражданами другого государства, то еще и патриотические чувства. Разве этого мало?

Правильным ответом в данном случае было бы «мало». Именно это Джон Кори и сказал бы лет двадцать назад. Но сейчас я пробормотал нечто маловразумительное вроде: «Да, похоже, что так…»

Кейт мое бормотание не понравилось, и она сказала:

— Ты должен верить в то, что делаешь, и знать, зачем это делаешь.

— Хорошо, я скажу тебе, зачем это делаю. Я занимаюсь расследованиями, потому что мне это нравится. Работа детектива тренирует ум, будит воображение и позволяет испытать чувство интеллектуального превосходства над теми болванами, которые нами командуют. Это к вопросу о моей приверженности правде и справедливости. Иными словами, иногда я делаю добрые дела, но мотивация у меня другая. При этом, конечно, правда и справедливость полностью не игнорируются, но остаются как бы на заднем плане. Так что если ты собираешься заниматься этим исключительно из любви к истине, то, как говорится, флаг тебе в руки. Только не думай, что я способен разделить твой идеализм.

Кейт молчала не меньше минуты, потом сказала:

— Я принимаю твою помощь даже на таких условиях. Что же касается твоего цинизма, то над его искоренением мы сможем поработать в другое время.

— О'кей. Так и порешим: я буду делать дело, а ты — сидеть тихо и не высовываться. И если меня из-за этого даже выгонят с работы, я буду продолжать заниматься этим делом — как частное лицо. Если подумать, так будет даже удобнее — для нас обоих.

Кейт спросила:

— Ты идешь на это ради меня? Хотя бы отчасти?

— Отчасти ради тебя, отчасти ради себя…

— Может, уделишь десять процентов правде, справедливости и своей стране?

— Пять.

— Хорошо, согласна и на это.

Не люблю, когда люди, особенно женщины, покушаются на мой тяжело выстраданный цинизм. Я-то знаю, что движет мной в критических ситуациях. Между тем двигаться мне, судя по всему, в ближайшее время предстояло немало.

Глава 18

Я проводил Кейт до подъезда дома номер 26 на Федерал-Плаза и сообщил:

— Мне надо сделать несколько звонков из телефона-автомата. Так что увидимся позже.

Она посмотрела на меня и сказала:

— У тебя сейчас такой отстраненный вид… Ты всегда так выглядишь, когда затеваешь что-то серьезное.

— Просто я немного осовел от съеденной за обедом большой порции пасты. Прошу тебя, дорогая, не пытайся больше читать у меня по лицу. Это меня нервирует.

Кейт улыбнулась, чмокнула меня в щеку и вошла в здание.

Я направился к ближайшей телефонной будке на Бродвее и, выловив из кармана брюк несколько монеток, снял трубку. Я еще помню времена, когда у телефонов-автоматов выстраивались очереди, но теперь, когда мобильники есть у всех — даже у бомжей и бродяг, — телефонные будки пусты, как исповедальни в соборе Святого Патрика.

Опустив в прорезь двадцатипятицентовую монету, я набрал номер своего бывшего напарника Дома Фанелли, работавшего в южной части Манхэттена.

— Алло? — послышался в трубке его голос.

— Дом?

— Ага, пропащий, объявился! Давненько ничего о тебе не слышал. Ты где? По-моему, нам необходимо срочно хлебнуть пива.

— Ты сейчас в офисе?

— И что с того? У нас все будут рады с тобой повидаться. Особенно по тебе скучает лейтенант Вулфи. У него скопилось столько бумажной работы…

— Мне нужна дружеская услуга.

— Считай, то, что тебе нужно, уже у тебя в кармане. Немедленно приезжай.

— Не могу. Я должен…

— Ты свободен сегодня вечером? Я нашел в Челси великолепное местечко. Называется «Тоник». Туда такие телки захаживают…

— Я женился, Дом.

— Без дураков? И когда же?

— Ты же был на свадьбе, Дом.

— Ах да! Что-то такое припоминаю… Ну и как там Кейт?

— У Кейт все хорошо. Шлет тебе привет.

— Она меня терпеть не может.

— Напротив, она от тебя без ума.

— Скажешь тоже…