Ночная катастрофа

Я прокрутил кассету автоответчика и обнаружил, что звонил мой информатор Гербил, палестинец по происхождению. Он сообщал, что у него есть для меня важная информация, которую он не может доверить телефону.

Гербил — его настоящее имя Эмад Саламех — как источник информации не представлял почти никакой ценности. Я так и не пришел к выводу, кто он — двойной агент, человек, желающий повысить самооценку, или просто жадноватый парень, рассчитывающий без особого труда срубить лишние двадцать долларов. А может, я просто был ему симпатичен. Ему нравилась итальянская кухня, поскольку он всегда назначал мне встречу в итальянском ресторане, где я, само собой, должен был за него заплатить.

Два последних звонка сорвались — или же звонивший, набрав номер, сразу бросал трубку. При этом его код у меня на определителе не высветился, что, как всегда в таких случаях, весьма меня заинтриговало.

Отодвинув телефон в сторону, я стал перебирать лежавшие передо мной на столе бумаги. Главным на этой работе является один из важнейших вопросов, занимающих человечество, — а именно: «Что делать?» Как сказал один мудрец (то есть ваш покорный слуга), «проблема ничегонеделания заключается в том, что никогда не знаешь, когда следует остановиться».

В убойном отделе только успевай поворачиваться: там на тебя постоянно давит груз совсем еще свежих и давнишних убийств. Но предотвращение террористических актов — задача совсем другого порядка.

После дела Асада Халила, моего последнего крупного дела, расследовавшегося год назад, я был включен в состав специальной группы, в которую вошла и Кейт. Единственной задачей вновь созданной группы был углубленный анализ этого случая.

Но прошел год. Все ниточки или завели не туда, или были потеряны и след давно остыл. Не желая зря тратить деньги налогоплательщиков, наш босс Джек Кениг стал подключать Кейт и меня к агентам, которые вели другие дела. В настоящее время я занимался надзором и наблюдением — то есть выполнял работу, которую ребята из Департамента полиции Нью-Йорка всегда делали за федералов. Кейт занималась анализом «возможных угроз» — что бы ни скрывалось за этими словами.

Наша группа когда-то занимала на этом этаже отдельную комнату рядом с командным центром, и все мы работали в тесной связке. Это означало, что я сидел на расстоянии вытянутой руки от Кейт и каждый день имел возможность смотреть в ее красивые глаза. Но теперь нас разделили, рассадили, и я вынужден пялиться на Хэрри Маллера, бывшего детектива отдела расследований Департамента полиции Нью-Йорка.

Я посмотрел на него и спросил:

— Хэрри, знаешь, что такое «умеренный араб»?

Хэрри в недоумении поднял на меня глаза.

— Что-что?

— Это парень, у которого патроны кончились.

Он хихикнул и как бы между прочим уронил:

— Заметь, это ты рассказал. — Потом добавил: — Ты это… следи за словами-то. — Помолчав, Хэрри спросил: — А знаешь, какая разница между арабским террористом и женщиной с автоматом?

— Какая?

— С арабским террористом всегда можно договориться.

Я хмыкнул, потом сразу посерьезнел и произнес:

— Сразу два неполиткорректных заявления. Оскорбление по расовому и половому признакам. Нужно следить за своими высказываниями, Хэрри.

Должен заметить, что арабо-мусульманская община Нью-Йорка на девяносто восемь процентов состоит из вполне цивилизованных и законопослушных граждан, но есть еще один процент потенциально опасных идиотов, которых использует в своих интересах второй процент — плохие или очень плохие парни.

Я в основном вел наблюдение за потенциально опасными идиотами и их же допрашивал. Но стоило мне накопать что-нибудь стоящее на плохих парней, как я сразу же должен был передавать эту информацию ФБР. А бюро, бывало, делилось этими сведениями с ЦРУ. Как вы понимаете, меня такое положение вещей не устраивало. Возможно, именно из-за этого я и невзлюбил свою работу — особенно после того, как Кениг распустил специальную группу. Вероятно, по той же самой причине я заглотил приманку в виде дела рейса № 800, которую забросила мне Кейт.

Раз уж мы заговорили об агентах ЦРУ, таких как покойный Тед Нэш, надо прямо сказать, что их у нас немного. Вернее, я их редко вижу, поскольку они обитают этажом ниже, а также в здании через дорогу — на Бродвее, 290.

При всем при том людей из ЦРУ время от времени подключают к нашим операциям. Когда их выводят из дела или когда я замечаю на их лицах испуг, меня охватывает ощущение необыкновенного счастья.

— Ты что вчера делал? — спросил меня Хэрри.

— Ездил на Лонг-Айленд на мемориальную службу.

— С чего бы это?

— Кейт работала над этим делом. С тех пор ездит туда каждый год. А ты, случайно, с этим делом не был связан?

— Нет.

— Но наверняка о нем слышал… В расследовании участвовало не менее пятисот человек. И знаешь, что в результате выяснилось? Что причиной катастрофы была техническая неполадка. Всего-навсего.

Хэрри промолчал.

Я же продолжил:

— На этой работе когда-нибудь станешь параноиком.

— А по-моему, мы уже все здесь параноики.

— Это верно… А ты чем сейчас занимаешься?