Ночная духота (СИ)

Наверное, я испугалась собственного отражения в зеркале, не желая больше быть собой, потому что за десять лет совсем разучилась импровизировать. Я привыкла разыгрывать чужие сценарии и довольствоваться ролью «кушать подано». Хотя скорее всего правда немного иная: я ждала, что меня пригласят в новый спектакль на главную роль. Только никакого женского персонажа в выверенном столетиями сценарии не предусматривалось. Или же я просто-напросто провалила пробы…

Мне казалось, что, вернувшись в Питер, я смогу всё забыть. Однако помню всё до мельчайших, никому не нужных, подробностей, словно пишу синхронный текст прямо на месте съёмок очередного сюрреалистического кино не для всех. Говорят, надо выговориться. В моём случае — выписаться, и тебя отпустит. Есть древняя мудрость, гласящая, что прежде чем открыть дверь, надо закрыть предыдущую. Но, кажется, я захлопнула позади себя все двери, но впереди так и не появилось ни одной новой. Лишь это одно-единственное окно, шагнув в которое можно полностью раствориться в старом, грязном, забывшем о прежнем величии городе Петра. Городе, который утопил в своей нынешней серости всё то, что три века хранил для него гранит величественной Невы… Только зачем?

Порой смотришь на ночную Неву, особенно во время противного холодного скользкого летнего дождя, и видишь перед собой море. Однако чем дольше вглядываешься в мелкую рябь, тем больше понимаешь, что вода реки стоит, будто болото. Вот так же и я стою посреди толпы людей, захлёбываясь их отвратительными жизнями, и всё глубже и глубже погружаюсь в трясину безысходности. Опустошённая, мёртвая внутри, я не верю, что все утешаются. Я давно уже не верю ни в детские, ни во взрослые сказки… К сожалению, я вижу даже в темноте, которая должна дарить глазам отдых. Глазам и душе, душе и глазам…

Я возвращаюсь к мерцающему в темноте экрану, читаю последнее написанное предложение и понимаю, что пора ставить точку. Все дневники когда-нибудь да заканчиваются или от них случайно или нарочно теряется ключик, который черепаха твоей памяти никому ни за что не отдаст. Только мой почти что окостеневший палец застрял на клавише с маленькой точкой в левом нижнем углу и с открытым ротиком-птичкой в левом верхнем. И когда я всё же смогла отлепить его от чёрного пластика, на белом листе остались три точки. Ну что ж, продолжение следует… Маэстро, музыку!

Тишина отзывается лёгким посапывание. На кровати вальяжно развалился сибирский хаски и игриво смотрит на меня преданными волчьими глазами, призывно сияющими в темноте, подобно жёлтой мутной пушкинской луне. Бедный пёс по привычке теребит ухо и кусает бок, хотя я давно вывела с его шерсти всех блох. Я его понимаю — от гнетущих воспоминаний ещё не придумали лекарства. Бросаю взгляд на цифры часов вверху экрана — самое время отправиться на прогулку. Хаски тут же вскакивает и бесшумно идёт к двери. На нём нет ошейника, он ему не нужен, он не убежит от меня, потому что мы в ответе друг за друга…

Я живу только ради тебя, но сколько ещё отмотали тебе старухи-мойры — пять лет, чуть больше? Что ты так преданно смотришь мне в глаза? Ты найдёшь себе замену? Ты научишь другого пса любить меня так, как любишь ты? Я опускаюсь перед тобой на колени, целую в холодный мокрый нос, и ты не отскакиваешь, не дёргаешься, а с радостью принимаешь мой поцелуй. Дёргаюсь я и бегу обратно к столу, чтобы быстро набрать перед многоточием другую фразу из бессмертного произведения, только в этот раз на французском: «Вы красивые, но пустые. Ради вас не захочется умереть».

Мы с хаски бесшумно сбегаем по лестнице, придерживаем железную дверь парадной и несёмся сквозь пустоту, духоту и темноту спящего города, чтобы сбросить наконец оцепенение нашей коморки… Жизнь научила меня не говорить, а тебя не лаять, и никто из соседей не знает, что мы живём рядом с ними. Даже если бы кто-то в тот момент выглянул на лестницу, то, увидев рядом с девушкой в потёртых джинсах и мятой футболке прекраснейшую холёную собаку, всё равно бы ничего не подумал. Всем абсолютно плевать, что скрыто за нашими двумя противоположными фасадами. Капля в море и чужой человек в мегаполисе никого не интересуют…

И я рада, что могу спокойно бежать вперёд, перепрыгивая глубокие выбоины, глотать ртом ночную прохладу, будто бы существует только ночь и мы с тобой… Только мы с тобой… Я не замечаю брошенную пустую пивную бутылку и лечу… Распластанная, касаюсь языком асфальта, чтобы поймать крупинки городской пыли…

Горячее дыхание хаски обжигает лицо. Я начинаю отплёвываться от грязи и громко и надрывно хохотать. Смех раскатами грома отскакивает от вычурных каменных домов, облепивших Сенную площадь. Я поднимаю глаза на светлеющее небо и улыбаюсь… Десять лет назад меня увезли отсюда в надежде на лучшую жизнь за океаном, а теперь я вернулась обратно с той же самой целью… Я хватаю хаски за ухо и тащу к себе, чтобы прижать к груди и зарыться лицом в длинную мягкую шерсть, чтобы даже пёс не увидел моих кровавых слёз. Как же быстро заканчиваются белые ночи. Вот и август, проклятая эта пора…