Ночь после выпуска

Неуважение учеников к себе она еще как-то переносила - попривыкла за много лет. Но вот неуважение к школе... Выступление Юлии Студёнцевой казалось Зое Владимировне чудовищным. Если б такое отмочил кто-то другой, можно бы не огорчаться, но Студёнцева! На руках носили, славили хором и поодиночке, умилялись - предательство, иначе и не назовешь. А Ольга Олеговна выгораживает, видит какие-то особые причины: "Повод для тревоги..."

Зоя Владимировна оборвала молчание.

- Уж не считаете ли вы, Ольга Олеговна,- с нажимом, с приглушенным недоброжелатель-ством,- что тут виноваты мы, а не сама Студёнцева?

И Ольга Олеговна искренне удивилась:

- Да она-то в чем виновата? Только в том, что сказала что думает?

- Я вижу тут только одно - плевок в сторону школы.

- А я - страх и смятение: ничем не увлечена, не знает, куда податься, что выбрать в жизни, к чему приспособить себя.

- Вольно же ей.

- Ей?.. Только одна Студёнцева такая? Другие все целенаправленные натуры? Знает, по какой дороге устремиться, Вера Жерих, знает Быстрова?.. Да мы можем назвать из всего выпуска, пожалуй, только одного увлеченного человека - Игоря Проухова. Но его увлечение возникло помимо наших усилий, даже вопреки им.

- Лично я никакой своей вины тут не вижу! - отчеканила Зоя Владимировна.

- Вы никогда не требовали от учеников - заучивай то-то и то-то, не считаясь с тем, нравится или не нравится? Вы не заставляли - уделяй не нравящемуся предмету больше сил и времени?

- Да ребятам нравится собак гонять на улице, в подворотнях торчать, в лучшем случае читать братьев Стругацких, а не Толстого и Белинского. Вы хотели, чтоб я потакала невежеству, дорогая Ольга Олеговна?

Ольга Олеговна разглядывала темными загадочными глазами лицо Зои Владимировны, неизменно сохранявшее покойный цвет увядшей купальницы.

- Что же...- проговорила Ольга Олеговна.- Придется объясниться начистоту.

- А вы, значит, что-то скрывали от меня? Вот как!

- Да, скрывала. Я давно наблюдаю за вами и пришла к выводу - своим преподаванием вы, Зоя Владимировна, в конечном счете плодите невежд.

- К-как?!

- Очень извиняюсь, но это так.

- Думайте, что говорите, Ольга Олеговна!

- Попробую сейчас доказать.- Ольга Олеговна повернулась к директору: Иван Игнатьевич, вы не против, если я ради эксперимента устрою вам коротенький экзамен?

Директор устало опустился на стул: он понял, что короткого разговора уже не получится - придется терпеть долгий спор, один из тех, которые вызывают взаимное раздражение, ломают устоявшиеся отношения и почти никогда не дают ощутимых результатов.

- Не припомните ли вы, Иван Игнатьевич, в каком году родился Николай Васильевич Гоголь?

- М-м... Умер в пятьдесят втором, а родился, представьте, не помню.

- А в каком году Лев Толстой закончил свой капитальный роман "Война и мир"?

- Право, не скажу точно. Если прикинуть приблизительно...

- Нет, мне сейчас нужны точные ответы. А может, вы процитируете наизусть знаменитое место из статьи Добролюбова, где говорится, что Катерина - луч света в темном царстве?

- Да боже упаси,- вяло отмахнулся директор.

И Ольга Олеговна с прежней решительностью снова обратилась к Зое Владимировне:

- Мы с Иваном Игнатьевичем забыли дату рождения Гоголя, почему она должна остаться в памяти наших учеников? А ведь из таких сведений на восемьдесят, если не на все девяносто девять, процентов состоят те знания, которые вы, Зоя Владимировна, усиленно вбиваете. Вы и многие из нас... Эти сведения не каждый день нужны в жизни, а порой и совсем не нужны, потому и забываются. Девяносто девять процентов из того, что вы преподаете! Не кажется ли вам, что это гарантия будущего невежества?

У Зои Владимировны на увядшем лице проступили мученические морщинки.

- Я напрасно преподаю...- выдавила она с горловой спазмой.

- До недавнего времени и я так думала,- не спуская недобро тлеющих глаз, ответила Ольга Олеговна.

- Странно... Теперь не думаете?

- Теперь пришла к убеждению, что такое преподавание не проходит безнаказанно. И не только невежество его последствия.

Зоя Владимировна, напряженно вытянувшись, встречала прямой взгляд Ольги Олеговны - ждала.

- Преподносим неустойчивое, испаряющееся, причем в самой категорической, почти насильственной форме - знай во что бы то ни стало, отдай все время, все силы, забудь о своих интересах. Забудь то, на что ты больше всего способен. Получается: мы плодим невнимательных к себе людей. Ну, а если человек невнимателен к себе, то вряд ли он будет внимателен к другим. Сведения, которыми мы пичкаем школьника, улетучиваются, а тупая невнимательность остается. Вас это не страшит, Зоя Владимировна? Мне, признаться, не по себе.

У Зои Владимировны побелели тонкие губы.

- И на меня...- тихо, с внутренней дрожью.- Почему-то на одну меня обличающим перстом, я больше всех виновата! А может, вы... вы все-таки виновнее? Вы же завуч, и много лет. Кому, как не вам, и карты в руки?