Ночь, которая умирает

Айрин лишь фыркнула, ничего не успев ответить, как озеро вдруг вновь наполнилось фибами, причем их стало значительно больше.

— Они возвращаются, — негромко произнесла она.

Первый фиб протянул лапу Генри, в то время как другие столпились вокруг. Наступило долгое молчание. Айрин забеспокоилась.

— Ну? — не выдержала она наконец.

— Помолчи, пожалуйста. Я еще не все понял. Что-то насчет крупных животных — каких-то чудовищ… — Его голос оборвался, меж бровей от болезненной сосредоточенности залегла глубокая складка.

Потом он закивал — сперва как бы машинально, затем все энергичнее.

— Я все понял… И это прекрасное решение. С помощью фибов мы можем спасти Винес-таун, Айрин, — если ты согласна завтра отправиться со мной в Низины. Надо только взять пару тонитов и пищевые концентраты, а там, если мы двинемся по течению реки, у нас уйдет не больше двух-трех дней в один конец и столько же на обратный путь. Что ты на это скажешь?

Юность не склонна к длительным размышлениям. Колебания Айрин были чистым кокетством.

— Что ж… может быть, мы и не вернемся, но… но я иду… с тобой.

На последнем слове было сделано едва заметное ударение.

Через десять секунд они уже двигались назад к Винес-тауну, и Генри предавался размышлениям о том, что если уж браться за дело с размахом, то не лучше ли будет воздвигнуть сразу два памятника парню, изобретшему поцелуй.

Мерцающие оранжево-красные языки пламени переливались багровыми отблесками на пышном хохолке Генри, отбрасывали пляшущие тени на его нахмуренное лицо. В Низинах было душно, от костра жара становилась еще мучительнее, но Генри придвинулся поближе к огню, не отводя обеспокоенных глаз от фигурки Айрин, спавшей по ту сторону. Обильная фауна венерианских джунглей уважала огонь, и потому костер означал здесь безопасность.

Они находились уже в трех днях пути от плато. Ручей превратился в теплую, неторопливую реку, покрытую вдоль берегов зеленой пеной водорослей. Уютные леса возвышенности сменились здесь переплетающейся, извивающейся растительностью джунглей. Лесное многоголосие разрослось до мощного крещендо. Воздух становился все теплее и влажнее, почва — болотистой, окружающее — фантастичнее.

Но реальная опасность им пока не грозила — в этом Генри был убежден. Ядовитые формы жизни на Венере были неизвестны, что же касается толстокожих монстров — повелителей джунглей, то огонь ночью и близость фибов днем удерживали их на расстоянии.

Дважды звучал в отдалении разрывающий уши рев центозавра, дважды треск сокрушаемых деревьев заставлял юных твини замирать от ужаса. Но оба раза чудовища уходили прочь.

Теперь шла третья ночь. Фибы уверяли их, что с рассветом можно будет пуститься в обратный путь, и уже одна мысль о комфорте Винес-тауна доставляла удовольствие. Приключения и переживания — это прекрасно; с каждым часом гордость за Генри все ярче сверкала в глазах Айрин — а глаза у нее изумительные! — но все же мысли о Винес-тауне и дружелюбных Возвышенностях были приятны.

Генри перевернулся на живот, уставясь в огонь и размышляя о прожитых им двадцати годах… почти двадцати.

— Ах, черт! — Он поранился о жесткую траву. — А ведь пора бы уже подумать о женитьбе…

Взгляд Генри невольно скользнул по фигурке, спящей по другую сторону костра. Словно в ответ, веки Айрин задрожали, в глубине синих глаз мелькнул отблеск пламени.

— Никак не могу заснуть, — пожаловалась она, тщетно пытаясь пригладить свой белый хохолок. — Такая жарища.

Она с неудовольствием покосилась на костер. К Генри вернулось хорошее настроение:

— Ты проспала несколько часов… и храпела, как тромбон. Глаза Айрин распахнулись.

— Не может быть! — воскликнула девушка и добавила трагически дрогнувшим голосом: — Я храпела?

— Нет, конечно нет! — Генри с подвыванием расхохотался, остановившись лишь от внезапного резкого соприкосновения сапога Айрин со своими ребрами.

— Ой! — вырвалось у него.

— Не смейте больше со мной разговаривать, мистер Скэнлон! — последовала хладнокровная реплика девушки.

Из-за панического испуга Генри пошел пятнами и осторожно сделал шаг к девушке; вдруг застыл от оглушительного рева центозавра. Когда он пришел в себя, то обнаружил в своих объятиях Айрин.

Опомнившись, она попыталась освободиться, но тут рев центозавра прозвучал снова, уже с другой стороны… и она вновь нырнула в объятия Генри. Он побледнел, несмотря на прекрасную добычу.

— Кажется, фибы загнали центозавров в ловушку. Пойдем спросим.

В наступившем сером рассвете фибы казались смутными пятнами. Глазам открывались только ряды и ряды искаженных утренним туманом тел. Все они производили впечатление замкнутой сосредоточенности; лишь один из фибов направился навстречу твини. Генри обменялся с ним рукопожатием и чуть позже сообщил:

— Они поймали трех центозавров, с большим количеством им не справиться. Мы прямо сейчас отправляемся на Возвышенность.

Восход солнца застал отряд в двух милях выше по течению. Твини, пробираясь вдоль берега, опасливо поглядывали на близкие джунгли. В редких просветах мелькали огромные серые туши. Рев рептилий почти не прерывался.