Ночь длиною в жизнь

Холли сидела скрестив ноги на моей кровати, с компьютером на коленях и с озабоченным видом.

— Солнышко, — начал я, — у нас проблема.

Она ткнула пальцем в ноутбук.

— Папа, посмотри.

На экране большими лиловыми буквами в окружении множества прыгающих картинок было написано: «ВЫ УМРЕТЕ В 52 ГОДА». Похоже, ребенок расстроился всерьез. Я сел на кровать и забрал дочку вместе с компьютером к себе на колени.

— Это еще что?

— Сара нашла онлайн-опросник, а я заполнила на тебя, и вот. Тебе сорок один.

Господи, только не сейчас.

— Птичка, это же Интернет. Каждый может написать все, что угодно.

— Но вот же! Они все подсчитали!

Вряд ли Оливия будет в восторге, если я привезу зареванную Холли.

— Давай покажу. — Я протянул руки через Холли, стер свой смертный приговор, открыл окно в «Ворде» и напечатал: «ТЫ КОСМИЧЕСКИЙ ПРИШЕЛЕЦ. ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТО СООБЩЕНИЕ НА ПЛАНЕТЕ БОНГО». — Ну? Это правда?

Холли легонько хихикнула.

— Нет, конечно.

Я раскрасил текст лиловым и выбрал причудливый шрифт.

— А теперь?

Помотала головой.

— А если бы компьютер сначала задал тебе много вопросов, а потом выдал бы это? Тогда была бы правда?

Мне показалось, что я победил, но худенькие плечики снова напряглись.

— Ты сказал «проблема».

— Да. Придется немного поменять планы.

— Я еду обратно к маме, — сообщила Холли ноутбуку. — Так?

— Да, солнышко. Прости меня, пожалуйста. Я приеду за тобой, как только освобожусь.

— Работа, да?

Меня скрутило всепоглощающее чувство вины — такого не добилась бы и Оливия.

— Нет, — ответил я, откинувшись, чтобы видеть лицо Холли. — Работа ни при чем. Пусть катится колбаской, правда?

Я заслужил слабую улыбку.

— Знаешь тетю Джеки? У нее большая проблема, и она хочет, чтобы я прямо сейчас этим занялся.

— А можно мне с тобой?

И Джеки, и Оливия время от времени подкатывали с намеками, что Холли стоило бы встретиться с папиной семьей. Нет уж, только через мой труп ступит Холли в безумную атмосферу семейства Мэки. А тут еще зловещий чемоданчик…

— В другой раз. Вот я со всем разберусь, и мы позовем тетю Джеки поесть где-нибудь мороженого, ладно? Для поднятия духа?

— Ага, — ответила Холли, устало вздохнув, совсем как Оливия. — Будет здорово… — Она высвободилась из моих объятий и начала запихивать вещи в портфель.

В машине Холли продолжала тихонько беседовать с Кларой — я не расслышал ни слова. На каждом светофоре я смотрел на дочку в зеркало заднего вида и клялся себе, что сделаю ради нее все: разыщу номер телефона Дейли, брошу чертов чемоданчик у них на крыльце и заберу Холли баиньки в свой Дэвид-Линчевский муравейник. Впрочем, я прекрасно понимал, что ничего этого не будет — Фейтфул-плейс и чемоданчик слишком долго ждали моего возвращения, и знакомство с приготовленными для меня сюрпризами займет немало времени.

В прощальном послании, лишенном девичьего мелодраматизма, Рози написала:

«Пожалуйста, не надо на меня сердиться. Конечно, это неприятный сюрприз, но я не нарочно. Я все тщательно обдумала, это мой единственный шанс прожить жизнь так, как я хочу. Очень жаль, если мое решение принесет боль, расстроит и разочарует. Так хотелось бы услышать пожелания удачи в новой жизни в Англии! Впрочем, возможно, я прошу слишком много. Обещаю, что когда-нибудь вернусь. До встречи, с бесконечной любовью, Рози».

Между минутой, когда она оставила записку на полу в номере шестнадцатом — в комнате, где мы впервые поцеловались, — и минутой, когда она собиралась перекинуть чемоданчик через стену и дать стрекача, что-то произошло.

2

Фейтфул-плейс без посторонней помощи не отыщешь: район Либертис веками застраивался как попало, без всякого вмешательства со стороны градостроителей, а Фейтфул-плейс — тесный тупичок, зажатый в самой середке, словно ложный ход в лабиринте. Улица расположена в десяти минутах ходьбы от Тринити-колледжа и шикарных магазинов на Графтон-стрит, но в те дни в Тринити мы не совались, а типчики из Тринити не ходили по нашей улице: район считался не опасным, но обособленным — заводские рабочие, каменщики, пекари, бедняги на пособии да редкие счастливчики с гиннессовской пивоварни, с медицинской страховкой и вечерними курсами. Либертис — «Свободы» — получили свое имя сотни лет назад, поскольку тут существовала своя жизнь и действовали свои правила. Правила нашей улицы гласили: как бы ты ни страдал от безденежья, в пабе проставляешься в очередь; если приятель ввязался в потасовку, вытаскивай его, как только нос раскровавят, — тогда никто не уронит достоинства; героин только для совсем пропащих; по воскресеньям церковь не пропускай, будь ты хоть самый отчаянный анархист-панк-рокер; и ни в коем случае ни на кого не стучи.