Ночь длиною в жизнь

— Хэмиллу рама доходит вот досюда. — Снайпер приставил ладонь к ребрам. — Чтобы высунуть под рамой голову, ему нужно встать на колени, тогда зад опускается, и центр тяжести остается внутри комнаты. Мы десятки раз пробовали, по-всякому — одно и то же. Человеку размеров Кевина невозможно случайно выпасть из окна.

У меня во рту пересохло.

— Кто-то его толкнул, — выдавил я из себя.

Снайпер задрал полы пиджака, засунул руки глубже в карманы брюк.

— Мы не обнаружили следов борьбы, Фрэнк, — осторожно произнес он.

— То есть?

— Если бы его вытолкнули из окна, остались бы следы борьбы на полу, оконная рама сломалась бы при падении; потом — поломанные ногти, если он цеплялся за нападающего или за раму, возможно, порезы и синяки от ударов. Ничего этого мы не нашли.

— Ты хочешь сказать, что Кевин покончил с собой.

Снайпер отвел взгляд.

— Видишь ли, ничто не указывает на то, что его вытолкнули. Это не несчастный случай. По словам Купера, все повреждения вызваны падением. Кевин был крепкий парень и, судя по всему, возможно, в ту ночь был пьян, но не мертвецки. Он не дал бы себя сбросить без сопротивления.

Я перевел дыхание.

— Правильно и вполне справедливо, — согласился я. — Ты ухватил суть. Однако подойди сюда, взгляни.

Я повел Снайпера к окну.

— Что там? — недоверчиво поинтересовался он.

— Взгляни во двор, там, где стена примыкает к дому, — поймешь, о чем я.

Он оперся на подоконник и вытянул шею под оконной рамой.

— Где?

Я толкнул его сильнее, чем собирался. На какое-то мгновение мне показалось, что у меня не хватит сил втащить его обратно. И на самом донышке души я этому порадовался.

— Господи! — Снайпер отскочил от окна и вылупился на меня. — Совсем охренел?

— Никаких следов борьбы, Снайпер. Ни сломанной рамы, ни сломанных ногтей, ни порезов, ни синяков. Ты крупный парень, трезвый как стеклышко — и ты грохнулся бы, даже не пикнув. Пока-пока, спасибо за представление, Снайпер покинул здание.

— Ах ты… — Снайпер одернул пиджак и сильными ударами стряхнул с него пыль. — Это не смешно, Фрэнк. Ты меня напугал до чертиков.

— Вот и славно. Кевин о самоубийстве не помышлял, уж поверь мне. Он ни в коем случае не выпрыгнул бы сам.

— Прекрасно. Тогда скажи мне, кто хотел его убить?

— Никто из тех, кого я знаю, но это ничего не значит. Вдруг за ним охотилась вся сицилийская мафия?

Снайпер поджал губы, считая, что этого достаточно.

— Да, мы не были закадычными приятелями, — заявил я. — Однако мне незачем лезть в его жизнь, если и так ясно, что он здоровый молодой парень, без психических заболеваний, без любовных проблем, без финансовых проблем, довольный жизнью донельзя. И вот однажды ночью, ни с того ни с сего, он решает забраться в разрушенный дом и сигануть в окно?

— Всяко бывает.

— Покажи мне хоть одно доказательство, что так и было. Одно-единственное.

Снайпер пригладил волосы и вздохнул.

— Ладно, — сказал он. — Поделюсь с тобой как с коллегой-копом, не как с родственником жертвы. Ни словечка об этом за пределами этой комнаты. С этим ты согласен?

— Я буду паинькой, — ответил я. Мне уже стало понятно, что дело дрянь.

Снайпер нагнулся к своему пижонскому портфельчику и достал оттуда прозрачный пакет для улик.

— Не открывай, — предупредил он.

Внутри лежал маленький листок линованной бумаги, пожелтевший и поделенный на четыре части складками за долгое время. Сначала он показался мне чистым, но, перевернув его, я увидел выцветшую надпись шариковой ручкой; а потом, прежде чем мозг понял, что происходит, почерк нахлынул на меня изо всех темных углов и раздавил, как мчащийся поезд.

«Дорогие мама, папа и Нора!

Когда вы прочтете это, мы с Фрэнсисом уже будем на пути в Англию. Мы собираемся пожениться, найти хорошую работу — не на фабрике — и хотим прожить вместе блестящую жизнь. Я жалею только о том, что пришлось вам врать каждый день, хотя так хотелось посмотреть вам прямо в глаза и сказать: „Я выйду за него замуж“. Папа, я не знала, как поступить. Я знала, что ты с ума сойдешь, но Фрэнк — не никчемный бездельник и никогда меня не обидит. Я счастлива с ним. Это самый счастливый день в моей жизни».

— Ребята в отделе документов проведут нужные анализы, — сказал Снайпер, — но подозреваю, что мы с тобой прежде видели вторую половину этой бумажки.

За окном небо стало серо-белым, собирался снег. Порыв ледяного ветра влетел в окно, подняв над полом пылинки, блеснувшие на мгновение в тусклом свете. Где-то раздалось шуршание и стук осыпающейся штукатурки. Снайпер смотрел на меня — и я надеялся, ради его же здоровья, что во взгляде не было сочувствия.