Ниже неба

– Возможно, нам с мистером Магиннисом придется остаться наедине, – выражение лица Седрика было жестким и официальным, когда он встал со своего любимого кресла, обитого зеленым бархатом, с тяжелой черной бахромой на сидении и спинке. – Нам необходимо всего несколько минут, – убедительно добавит он, провожая женщин из комнаты.

– Все в порядке? – спросила Зоя Коннора, который в ответ улыбнулся и утвердительно кивнул головой. – Тогда я попрошу приготовить один из экипажей, чтобы отвезти вас домой.

Она взяла под руку свою мать – начинающую полнеть, но все еще привлекательную сорокасемилетнюю брюнетку.

– Рада была с вами познакомиться, мистер Магиннис, – голос Сибиллы прозвучал ровно, безо всяких эмоций.

Она кивнула на прощание и вместе с дочерью вышла из комнаты.

Проводив их, Седрик закрыл двери и вернулся туда, где стоял Коннор.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – произнес он тоном, не терпящим возражений, и указал молодому человеку на его место.

Сам Седрик прошел к зеленому креслу, однако остался стоять, потирая ладонью грудь и думая над тем, что сейчас придется говорить. Лорд Седрик Баллинджер был довольно высоким мужчиной сорока девяти лет, с рано поседевшими волосами и густыми бакенбардами, которые спускались почти до самого подбородка. Стоящий прямо и смотрящий вниз на молодого человека, он выглядел просто царственно. Движения его атлетически сложенной фигуры были быстрыми и гибкими, глаза полны жизни и молодости. Повернувшись к небольшому столику, стоящему около стены, он плеснул бренди в два стеклянных стакана и подал один из них гостю.

– Спасибо, – поблагодарил Коннор, беря предложенный ему напиток.

Седрик подошел поближе к своему креслу, но не сел и снова задумался.

– Мы должны быть предельно честны друг с другом, – провозгласил он в конце концов.

– Я был честен. – Коннор попытался сохранить спокойное выражение лица под пристальным взглядом Седрика.

– Хорошо. – Седрик обошел вокруг кресла и положил руку на его спинку. – Тогда я буду говорить без обиняков.

– Конечно. – Коннор сжал стакан в руке, стараясь не показывать своего волнения.

– Вы довольно красноречиво рассказали о своей семье – о вашем отце, в особенности. Но вы ни разу не упомянули о том, чем можно было бы подтвердить его невиновность – или вину моего кузена. Вы не привели ни одного свидетельства, а только в ярких подробностях расписали мне страдания старика, который шестнадцать лет провел в тюрьме.

– Так значит, вы не верите его словам? – спросил Коннор, стараясь говорить спокойным тоном. Он наклонился немного вперед и сделал глоток бренди.

– Словам? Мир полон слов... и недоверия к этим словам. Какое значение они имеют перед лицом неопровержимых фактов? Вы хотите, чтобы я отрицал факты? Пожалуйста. Вы бы хотели, чтобы я посочувствовал вам и вашей бедной сестре? Даже вашему отцу? Хорошо, я принимаю его слова, как относящиеся к области вероятного, и приношу ему свои извинения. Но какое на самом деле это имеет значение? Мы здесь говорим о событиях шестнадцатилетней давности, все они уже были изучены судом, который давно сделал свое заключение. Вам, наверное, спокойнее думать, что ваш отец – несчастная жертва, и мне никоим образом не хотелось бы разбивать подобные иллюзии, питающие сердце ребенка. Но ведь суд руководствуется свидетельскими показаниями, а не убеждениями сердца. – Седрик измерил Коннора взглядом. – А у вас есть какие-нибудь твердые доказательства, молодой человек? – Он подождал ответа и, не дождавшись, ответил за Коннора: – Думаю, что нет.

Седрик обошел кресло, сел, положил руки на массивные подлокотники и прикрыл веки, как будто желая этим сказать, что разговор окончен.

Коннор поставил стакан на столик и поднялся со своего места:

– Простите за то, что причинил беспокойство вам и вашей семье по поводу такого щекотливого дела. В будущем я постараюсь обращаться с ним в более подходящие инстанции.

Коннор прошел через комнату к выходу, но был остановлен Седриком, который неожиданно произнес его имя тихим и очень теплым голосом. Коннор оглянулся на пожилого человека, глаза которого теперь были полностью закрыты, как будто он вспоминал какие-то очень давние события.

– Коннор, – повторил Седрик, медленно поднимая вверх правую руку. – Я помню, как Грэхэм Магиннис пригласил меня на ваше крещение. Я не смог тогда присутствовать, но моя жена рассказывала, что вы ни разу не закричали во время всей церемонии. Четыре года спустя младенец Эдмунда, Росс, кричал так громко, что его пришлось унести.

Седрик открыл глаза и посмотрел на Коннора, выражение его лица было открытым и теплым:

– Я уже тогда знал, как мой кузен обижен на вашего отца. Но это не его вина. Все это из-за Эмелин.

– Моей матери? – осторожно переспросил Коннор.