Ниже ада

Подводный монстр бился в страшных конвульсиях, обрушивая на берег все новые и новые «цунами». Наконец огромная туша перестала содрогаться и бессильно ушла на дно. На несколько коротких мгновений тишина, нарушенная было кровавой битвой, стала абсолютной — звенящей, давящей на барабанные перепонки. Затем ночь взорвалась десятками надсадно воющих нечеловеческих глоток: сначала оборотни, потом подхватили иные, неведомые существа. Через секунду голосили уже сотни тварей — все по-разному, на свой лад, но в каждом крике слышалось полнейшее отчаяние, растерянность и непередаваемая мука.

Вольфа пробрал тот животный ужас, что лишает воли и разума, заставляя забыть обо всем и покорно дожидаться предначертанной участи. Выжившие «волчицы» и «волчонок» не избежали обезоруживающего действия дикого страха и застыли вокруг своего предводителя. Однако Генриху Станиславовичу, в отличие от его юных подопечных, уже случалось бывать на войне — настоящей, истребительной, до последней капли крови. Ему приходилось, вжимаясь всем телом в землю, пережидать прямой огонь вражеской артиллерии и видеть жерло танкового ствола, нацеленное на такой ненадежный блиндаж. Он был под минометным обстрелом и знал, что такое рукотворный ад, порождаемый ракетными залпами установок «Град». Над ним с оглушительным ревом пролетали самолеты и вертолеты безжалостного противника, и он терял находящихся на расстоянии вытянутой руки боевых товарищей, чьи жизни забирали противно хлюпающие, разрывающие плоть пули… Одним словом, когда-то в молодости уже прошедший Преисподнюю Генрих Станиславович нашел в себе мужество преодолеть отупляющий, гнетущий страх.

— Ураган! Ольга, твою медь, где Монашка и Стрела?

— А, что? — Девушка непонимающе уставилась на генерала — ужас повязал ее по рукам и ногам.

К удивлению Генриха, на вопрос ответил Гринько. Голос парня прыгал и срывался, но Славик уже вышел из оцепенения.

— Обе… погибли… взорвали гранаты… и себя… геройски…

Оля всхлипнула.

— Ордена и медали после, — жестко и сухо выговорил генерал. — Пока спасаем свои шкуры. Все, за мной!

Что удивительно, хотя из кустов и зарослей за людьми следило великое множество теперь уже видимых, горящих и таких голодных глаз, на отряд никто не нападал. Хищники только стояли и молча смотрели, безучастно и даже равнодушно. И это пугало больше, чем понятная звериная злоба.

«Словно смерть болотной гадины вырубила всех прикормышей, — мелькнуло в светлой голове Гринько смелое предположение. Но, взглянув на своих мрачных соратников, делиться мыслью он не решился. — Высмеют. В лучшем случае».

Группа беспрепятственно миновала «Чертово колесо», прошла вдоль куцего ряда аттракционов и вышла на центральную аллею, ведущую к выходу из парка. Триста метров по прямой, незащищенной местности. Здесь «аборигены» стояли прямо на пути, не таясь и не пытаясь скрыться. Местами «волкам» приходилось протискиваться сквозь плотные ряды самой разнообразной живности — от небольших, по колено человеку, крыс до трехметровых прямоходящих исполинов, напомнивших генералу гигантских богомолов. По-прежнему безучастные, звери не огрызались в ответ даже на откровенную агрессию. Некоторые провожали «нарушителей границы» бессмысленными взглядами, другие не реагировали вовсе, третьи лежали на земле без всяких признаков жизни.

Вольф ежесекундно останавливал себя, чтобы не сорваться на бег, Никита что-то отстраненно шептала себе под нос, Оля Ураган беззвучно оплакивала сестру и подруг, и лишь расхрабрившийся Славик с нескрываемым интересом изучал местный бестиарий, конспектируя в уме нечто, ведомое одному ему. Удача отвернулась от людей, когда до выхода из ЦПКиО оставался жалкий десяток метров. Далеко за спиной, со стороны проклятого пруда, раздался трубный призыв. Резкий и надрывный, он больно царапал слух, заставляя затыкать и без того прикрытые противогазами уши. Звери мгновенно встрепенулись, не исключая и тех, что казались мертвыми, и ответили своему господину ликующим, восторженным хором. Сумеречный парк пришел в движение.

— Выжила-таки, сука! — сквозь зубы выругался Вольф и, больше не сдерживаясь, что было сил рванул к величественным, до сих пор сохранившим былую красоту арочным воротам. На ходу он подхватил Никиту под руку и силком потащил за собой, а Олю же и Славика подбодрил отборным матом: — Шевелитесь, вашу маму, шевелитесь!!!

Просить дважды никого не пришлось. Ураган подтолкнула чуть замешкавшегося Гринько чуть пониже поясницы:

— Умник, на том свете будешь думать! Беги! — И, демонстрируя завидную скорость, опрометью кинулась вперед.