Нью-Йорк

Сохранив на лице озабоченность, Джон не стал настаивать. А Джеймс, пожелав отцу доброй ночи, был рад улизнуть в свою комнату и избежать новых расспросов.

Но дело было не только в Ванессе. Он скрыл от отца кое-что еще.

Утром, в самом конце завтрака, Гудзон доложил:

– Соломон говорит, что на Уолл-стрит движется много народу.

К тому времени, как Джеймс с отцом поспели на место, улицу уже перекрыла толпа в несколько тысяч человек. Похоже, все они нацелились на Сити-Холл. Джеймс не успел оглянуться, как подошли двое, и вот его представили Джону Джею, юристу, и крепкому субъекту в ярком жилете – Дуэйну, купцу.

– Что тут творится? – осведомился Джон Мастер.

– Они хотят вооружить город против британцев, – ответил Джей.

– Возмутительно! – вскричал Мастер.

– Что вы будете делать? – спросил Джеймс.

– Полагаю, дадим им то, чего хотят, – спокойно ответил Джей.

– Вы потворствуете вооруженному восстанию?! – опять воскликнул Мастер. Он посмотрел на Джеймса, как бы говоря: «Вот до чего докатились!» Затем снова повернулся к Джею и указал на толпу. – Вот этого вашим хочется, да?

Джеймс пристально наблюдал за патриотом-юристом в ожидании реакции. Тут в толпе грянул рев.

– Моим? – Джон Джей презрительно взглянул на толпу. – Мерзкий сброд! – произнес он холодно.

– Тем не менее вы готовы их возглавить! – возразил Мастер.

– Мы вынуждены, Мастер, – вмешался Дуэйн. – Иначе их не сдержать.

Мастер, не веря ушам, покачал головой.

– Идем домой, Джеймс, – бросил он.

Но Джеймс решил подождать с возвращением. Сказав отцу, что скоро придет, он прогулялся по окрестностям и понаблюдал за людьми. Он обошел город, то и дело останавливаясь поговорить с лавочниками и другими встречными: канатчиком, цветочницей, парой моряков да кое с кем из купечества. В середине утра он зашел в таверну, сел и начал прислушиваться к разговорам. К концу же утра он вполне уверился в правильности уже сложившегося плана.

После полудня он наведался в таверну, известную как Хэмпден-Холл. Справившись у трактирщика, он устремился к столу, за которым сидели двое мужчин. Он обратился к старшему:

– Мистер Уайт? Мистер Чарли Уайт?

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Джеймс Мастер. Думаю, вы знакомы с моим отцом.

Чарли удивленно наморщил лоб.

– И что вам от меня нужно? – спросил он подозрительно.

– Поговорить. – Джеймс глянул на второго человека, примерно его ровесника. – А вы, наверное, Сэм? – Тот сделал жест: может быть; Джеймс кивнул. – Дело в том, джентльмены, что я должен перед вами извиниться. Позволите присесть?

У Джеймса не заняло много времени рассказать теперь, когда прошло столько лет, о том, как отец послал его к Чарли знакомиться с Сэмом. Он поведал, как собрался, как замешкался, как не пошел и солгал отцу.

– Обычное дело для мальчишки, – признал он горестно. – Отец продолжает думать, что мы свиделись. А после, мистер Уайт, когда мы встретились, я заставил вас думать, что он меня вовсе не посылал. – Он пожал плечами. – Поэтому, как я и сказал, мне, видимо, следует извиниться. Как и моему бедняге-отцу.

Сэм смотрел на родителя. Чарли молчал.

– Я и теперь не лучше, – продолжил Джеймс. – Отец все звал меня домой, увидеться с матерью. Я не приехал. И вот наконец я здесь, но уже поздно. Она умерла, когда я находился в пути.

– Ваша мать была добрая леди, – негромко сказал Чарли. – Сожалею о ее кончине. – Он выдержал короткую паузу. – Но это не значит, что я товарищ вашему отцу.

– Понимаю.

– Вы с ним навсегда останетесь лоялистами. А мы с Сэмом – патриотами. Скоро, думаю, дойдет до того, что объявим друг дружке войну.

– Возможно, мистер Уайт. Но может быть, и нет. Есть еще одно обстоятельство, о котором вам неизвестно.

– Какое же?

– Я не лоялист, мистер Уайт. Я патриот.

Ванесса

Впервые попав в Лондон, Джеймс Мастер и представить не мог, что женится на Ванессе Уордур.

Действительно, когда это случилось, весь Лондон пришел в удивление. Конечно, молодой колонист был красив и наследовал немалое состояние, но очаровательная Ванесса Уордур принадлежала к сливкам аристократии. Никто не сомневался, что она превратит его в сельского джентльмена или светского человека. Но что бы она с ним ни сделала, юный Мастер мог считать себя редким везунчиком, ибо из колониальной безвестности вознесся на вершину империи в самый закрытый круг избранных.

Джеймс очень гордился статусом британца. Таким его воспитали. С каким восторгом внимал он при первом визите в Лондон великому Бену Франклину, который расписывал имперское предназначение Британии! Как ликовал, когда отправился в Оксфорд наслаждаться его величественными дворами и дремлющими шпилями, впитывать знания Древней Греции и Рима, как подобает английскому джентльмену!