Ницше и пустота

«А. Нигилизм как признак возрастания мощи духа: активный нигилизм.

В. Нигилизм как закат и уход мощи духа: пассивный нигилизм» (№ 22; весна – осень 1887 г.).

Пассивный нигилизм довольствуется малым: нет истины в себе; это для него одновременно означает: не существует вообще никакой истины. Активный нигилизм, наоборот, вступает на путь определения истины в ее существе из источника, из которого все получает свою определимость и определенность. Активный нигилизм познает истину как вид воли к власти и как ценность определенного ранга.

Когда, наконец, воля к власти отчетливо ощущается как основание возможности истины, когда истина познается и формируется как функция воли к власти (как справедливость), то крайний нигилизм в качестве активного превращается в классический нигилизм. Поскольку же активный нигилизм заранее уже познает и признает волю к власти как основную черту сущего, то для него нигилизм уже вообще не одна только «созерцательность» (№ 24), не одно только Нет суждения, а Нет поступка: тут «берут в свои руки», «расправляются». Не просто рассматривают что-то как ничтожное, но устраняют это, вторгаются и расчищают пространство. Классический нигилизм сам есть поэтому «идеал высшей властности» (№ 14).

Этот нигилизм выпрастывается из прежней «жизни», прокладывает дорогу «для нового порядка» и дает отмирающему вдобавок «стремление к концу». Таким образом нигилизм ведет расчистку и одновременно вмещает новые возможности. Ввиду этого нигилизма, расчищающего пространство, выставляющего все сущее на свободный простор, полагающего совершенно заново свои ценности, Ницше говорит об «экстатическом нигилизме» (№ 1055). Поскольку высшая властность классически-экстатического, предельно-активного нигилизма не знает никаких мер и не признает в качестве меры ничего вовне себя и ничего над собой, классически-экстатический нигилизм мог бы быть «божественным образом мысли» (№ 15). Нигилизм в этом облике уже никоим образом не простая «тоска по ничто» (№ 1029), он ей противоположность (ср. № 1010, 1023, 1025). Так обнаруживается слаженная в себе сущностная полнота нигилизма: двузначные праформы нигилизма (пессимизм), неполный нигилизм, крайний нигилизм, активный и пассивный нигилизм, активно-предельный и экстатически-классический нигилизм.

Когда, и как, и насколько, будучи познана или не познана, господствует какая-то из этих форм нигилизма или же все одновременно господствуют, создавая сплошь многозначное историческое состояние эпохи, – это вопросы, которые дают себя поставить всякий раз лишь из определенной ситуации поведения и осмысления; так должны они быть поставлены и здесь. Указания на ветвящиеся виды нигилизма нам достаточно, чтобы обозначить подвижность его существа и его исторического характера, чтобы одновременно заново заострить, что под нигилизмом нельзя иметь в виду просто некое современное явление или, тем более, нечто «злободневное» в эпоху Ницше. Имя «нигилизм» указывает на историческое движение, приходящее задолго до нас и размахнувшееся далеко за пределы нашего времени.

Полагание ценностей и воля к власти

Нигилизм, продумываемый Ницше как история полагания ценностей, позволяет, однако, впервые понять себя, лишь если полагание ценностей познается в своем существе, т. е. здесь в своей метафизической необходимости. Тем самым центр тяжести наших размышлений перетягивает в сторону второго пункта вышеназванного круга вопросов.

К пункту 2. Ведущие положения этого круга вопросов гласят: Ницше мыслит нигилизм в его происхождении, развертывании и преодолении исключительно из ценностной идеи. Мышление в ценностях принадлежит к той действительности, которая определена как воля к власти. Ценностная идея есть необходимая составная часть метафизики воли к власти.

Где, однако, у этой метафизики ее историческое сущностное основание? Спросим иначе: где у ценностной идеи ее «метафизический» исток? Если метафизика есть истина о сущем в целом и потому говорит о бытии сущего – из какого истолкования сущего в целом возникает ценностная мысль? Мы отвечаем: из определения сущего в целом через основную черту воли к власти. Ответ верен. Но как дело доходит до этого истолкования сущего, если оно не возникает как произвольное и своенравное мнение отщепенца господина Ницше? Как дело доходит до проекта мира как воли к власти, если Ницше в таком истолковании мира обязан говорить лишь то, к чему порывается в своем потаенном движении целая долгая история Запада, прежде всего история Нового времени? Что осуществляется и правит в западной метафизике, если она в конце концов становится метафизикой воли к власти?