Ниточка к сердцу

Лиминга привели в каменное строение и втолкнули в комнатенку, напоминающую тюремную камеру. Двое солдат уселись напротив него и еще двое остались сторожить у двери. Время еле тянулось. Пару часов Лиминг сидел на низкой жесткой скамейке, тупо уставившись в стену. Охранники тоже сидели и бесстрастно, точно змеи, глядели на него. За все это время они не произнесли ни слова.

Потом дверь открылась и вошел солдат, принесший пищу и воду. Вкус у здешней пищи был странный, но она оказалась вполне съедобной. Лиминг поел, утолил жажду, после чего еще два часа подряд созерцал стену.

Он догадывался, как и в каком направлении развиваются события, пока он сидит взаперти. Здешний офицер связался со своим непосредственным начальством в ближайшем штабе, гарнизоне, или как это у них называется. Там ответственность за принятие решений быстро перекинули более высокому начальству. Возможно, таких перебросок было несколько. Наконец какой-нибудь высокий военный чин с десятью звездами на погонах приказал направить по дальней космической связи запрос, и теперь оператор выясняет у тех двух человекоподобных рас, не их ли разведывательный корабль оказался в этой части Вселенной.

Если ответ будет отрицательным, местные умницы сообразят, что поймали редкую птицу, и не где-нибудь, а в своем глубоком тылу, в самом центре их империи. Есть от чего содрогнуться: до линии фронта — недели пути. Лиминг почти не сомневался, что ответ будет именно таким, из чего военные шишки сделают глубокомысленное заключение: свалившийся к ним с небес — враг. Не важно, что прежде ни один враг не забирался так далеко в их тыл. Главное — они схватили врага.

Когда они узнают правду, она им явно не понравится. Сидение в глубоком тылу имеет свои неоспоримые преимущества: почести те же, а забот почти никаких. И все — от десятизвездного генерала до последнего солдата — заинтересованы в сохранении такого положения. Неожиданное появление вражеского разведчика там, где он не должен был бы появляться даже в страшных снах, разом нарушит спокойное течение жизни. Вряд ли кто-то закричит «ура», предвкушая настоящие сражения. А мысль о возможных сражениях обязательно промелькнет в чешуйчатых головах. Сегодня пробрался один, завтра по его следам вторгнутся целые армии. Кому понравится перспектива удара в спину, да еще из собственного тыла?

Что будет с ним, когда эти чешуйчатые установят его принадлежность к Федерации? Полная неизвестность. Он никогда не сталкивался с этой расой и даже не слышал о ее существовании. Хочется думать, что просто так его не убьют. Если раса более или менее цивилизованная, он, скорее всего, угодит в тюрьму и проторчит там до конца войны. Считай, всю оставшуюся жизнь. Если цивилизованность расы оставляет желать лучшего, они найдут кого-нибудь из числа союзников, знающих язык землян, и попытаются выбить из пленного все, что ему известно. В таком случае жестокость и кровопускание ему обеспечены.

В давние времена, когда земляне еще не летали в космос и все войны велись лишь на территории планеты, существовало важное международное соглашение — Женевские конвенции[4]. Они предусматривали проверки тюрем и лагерей для военнопленных представителями нейтральных стран. Пленные получали письма из дома и посылки по линии Красного Креста[5]. Все это спасло жизнь многим пленным.

Теперь ничего подобного нет. У военнопленного есть лишь два вида защиты: собственные силы и ответный удар его соратников и союзников по тем, кто взял его в плен. Последнее по большей части существует лишь теоретически. Ну кто знает о его судьбе? А если командование и догадывается, там все равно толком не знают, где он и что с ним.

Размышления Лиминга прервала очередная смена часовых. Вот и еще шесть часов прошло. За единственным окошком камеры спускались сумерки. Лиминг украдкой осмотрел окошко и понял: выпрыгнуть и убежать не удастся. На глазах у двоих солдат это было бы равносильно самоубийству. К тому же маленькое окошко находилось достаточно высоко от пола.

Побег — это первейшая обязанность военнопленного. Чтобы его совершить, нужно терпеливо и хладнокровно ждать благоприятного случая, а когда он подвернется — выжать из него все, что можно. Или создать благоприятный случай самому, используя силу мышц и мозгов. Прежде всего мозгов.

Положение, в котором очутился Лиминг, уже нельзя было назвать благоприятным. Дальше, скорее всего, оно станет только хуже. Наибольшие шансы для побега были у него сразу после посадки. Знай он местный язык, он попытался бы внушить чешуйчатым, что черное — это белое. Гладкая, убедительная речь, непрошибаемая уверенность в жестах и манере держаться и некоторая доля высокомерия, возможно, сделали бы свое дело. Местные жители отремонтировали бы его корабль да еще пожелали бы счастливого пути, так и не узнав, что собственными руками помогли врагу.