Ниточка к сердцу

— Мне надоели ваши фантазии, — заявил обливающийся потом Кесслер, — еще час под этим проклятым солнцем, и у нас начнутся галлюцинации почище. Давайте лучше спустимся в тень.

Фини вдруг залаял и ощетинился на стоящую в стороне скалу. Кесслер начал огибать ее, держа наготове пистолет. Фини обогнал его и зарычал, как лев. Из-за скалы выскочило какое-то странное существо, похожее на десятиногую ящерицу, и длинными прыжками умчалось прочь. Фини разочарованно заворчал.

— Восемь футов длиной, из них половина — зубы, а удирает от маленькой собачки, — презрительно фыркнул Кесслер.

— А может, оно просто не переносит резких звуков, — предположил Сэмми, — и если б Фини так не разорялся, оно бы его уже съело.

— Что меня бесит на этой чертовой планете, так это тишина, — сказал Кесслер, — у нас на Земле в джунглях такой гвалт стоит, оглохнуть можно. Стрекочут кузнечики, верещат обезьяны, разоряются попугаи. А здесь все затаились и выслеживают друг друга. Огромные змеи ползают совершенно беззвучно. Гигантские пауки сидят в норах и не шелохнутся. Во время ночных дежурств я замечал множество каких-то тварей, и все они ползли или крались с такой осторожностью, что ветка не треснет и лист не зашуршит. Это противоестественно. Меня это угнетает.

— Давайте тогда споем, — предложил Сэмми, — это поднимет нам дух и распугает всякую нечисть.

— А что будем петь? — спросил Кесслер.

Сэмми долго думал и наконец предложил:

— «Долгий, долгий путь». Подойдет?

Все запели, кроме Малыша Ку: он не знал слов. «Путь» сменила «Уложи меня среди клевера», за которой последовали «Песня легионеров» и еще с полдюжины других. Пение ускорило спуск в джунгли и продвижение сквозь заросли. Моллет хриплым басом исполнил соло старинную австралийскую песенку «Клэнси из Оверфлоу». Допев последний куплет, он взялся за Малыша Ку:

— А ты почему не поешь? Ну-ка, спой нам что-нибудь свое!

Малыш Ку застеснялся.

— Да не бойся, — уговаривал Моллет, — все равно хуже моего не выйдет.

Преодолевая смущение, тот неохотно повиновался. Послышались какие-то резкие немелодичные сочетания визгливых, воющих полутонов, похожие на вой страдающей от боли кошки. Агония продолжалась несколько минут и вдруг оборвалась, как им показалось, на середине такта.

— А о чем эта песня? — заинтересовался Моллет.

— Лепестки цветов медленно падают с неба, словно снежинки, и нежно приникают к бледной руке моей любимой, — с удивившей всех беглостью перевел Малыш Ку.

— Надо же! — воскликнул Моллет. — Как красиво!

Подумать только, Малышу Ку есть о ком петь песни! Моллету раньше такое и в голову бы не пришло. Он попытался представить себе эту женщину. Лицо у нее оливковое, глаза миндалевидные, она смешливая, пухленькая, вкусно готовит, и у нее семеро толстеньких ребятишек. Не исключено, что она вдвое крупнее Малыша Ку, твердой рукой управляет хозяйством, а зовут ее Тончайший Аромат или как-нибудь еще в таком роде.

— Очень красиво! — повторил Моллет, к вящему удовольствию смущенного Малыша Ку.

— Может, споем теперь «Мы идем по Джорджии»? — предложил Сэмми, которому хотелось еще подрать глотку.

— Я уже задыхаюсь, — Кесслер яростно рубанул мачете по сплетению лиан высотой в половину человеческого роста, перекрывшему дорогу, — идущему впереди достается вся работа.

— И весь риск, — подхватил Сэмми. — А не идти ли нам во главе отряда по очереди?

Кесслер прошел через отверстие, по краям которого извивались обрубки лиан.

— Неплохая идея. Обдумаю на досуге. Напомните месяца через два.

Напомнить не получилось. Он так долго не прожил. Тремя днями позже путники наконец узнали, кто проложил в джунглях тропы. Они часто задумывались, кто мог проделать эти дороги в непроходимых зарослях. Уж, конечно, не огромные змееподобные твари вроде той, в схватке с которой погиб Ганнибал Пейтон. Они попадались на глаза, но ни разу больше не приближались и не нападали. И не те, похожие на зубастых ящериц, они слишком маленькие и легкие. Было ясно, что дорогу протоптали более редкие, крупные и тяжелые животные. Местами тропы уже зарастали: джунгли постепенно отвоевывали территорию, однако длинные куски пути, не считая мест, где затаились цветы-хищники, были плотно утрамбованы чьими-то гигантскими конечностями.

Дойдя до поворота, они вдруг услышали громкий гул. Фини навострил уши и забеспокоился. В мире вечной тишины звук казался неуместным и странным, он словно отменял существующие законы природы. Грохот усилился, низкий и тяжелый, сотрясающий землю, словно топот многотысячного стада бизонов. Фини возбужденно взвизгнул и быстро забегал кругами.

— По-моему, нам лучше убраться с тропы.

Кесслер посмотрел вокруг. Звук приближался.

— Туда!

В одном месте заросли казались чуть реже, а ветки переплетены не так тесно. Все принялись яростно прорубать проход. Когда продвинулись ярдов на тридцать вглубь, из-за поворота послышался оглушительный топот. Моллет схватил Фини и сжал ему пасть, чтобы тот не залаял.