Нити судьбы

— Я… — начал было он, но, почувствовав, как острие врезается в кожу, откинулся на спинку, вытащил из уха крохотный, не больше обычной беруши, приборчик и без пререканий передал его мне.

— Вот и хорошо, — похвалил я его покладистость, — а теперь жми прямо.

— Это нечестно, — спустя минуту сказал Перебатько и больше со мной не разговаривал.

На окраину Москвы до дома моего одноклассника Льва Николаевича мы добирались почти два часа. Езда по городу больше напоминала пытку. Бедный генерал совсем измучился и костерил всех дорожных нахалов и чайников, которые нам попадались на дороге.

Правда и сам он ездил не так, что бы слишком умело, сказывалось отсутствие опыта. Для конспирации мы остановились на автостоянке возле какого-то большого магазина.

— И зачем мы сюда приехали? — недовольно спросил он, когда я заставил его выйти из машины. — Что, ближе магазинов не было?!

— Иди и не разговаривай, — сказал я. — Учти, твоя судьба в твоих руках. Будешь себя хорошо вести, выйдешь на свободу с чистой совестью!

До нужного дома мы добирались пешком. Александр Богданович неодобрительно рассматривал переполненные помойки, облезлые стены домов, неубранные дорожки.

— И что мы будем делать в этих трущобах? — не выдержав молчания, спросил он.

— Мне нужно встретиться с одним человеком.

Металлическая дверь в подъезд Льва Николаевича оказалась открытой. Мы рука об руку вошли в грязный, разрисованный подростками подъезд. Лифт, как и прежде, не работал, и на шестой этаж поднимались пешком. Генералу это не понравилось, и пока мы шли, он, не переставая, ворчал.

На лестничной площадке Льва Николаевича меня ожидал первый сюрприз. Некогда капитальные входные двери стояли прислоненными к стене со срезанными петлями. Мы заглянули в прихожую. Дверь в квартиру моего приятеля исчезла, и на ее месте зиял пустой проём. Особого труда, чтобы догадаться, что здесь произошло, не требовалось.

— Похоже, это ваши постарались, — сказал я Перебатько.

— Нет, — он профессионально оценил ситуацию, — у нас другой почерк, это больше похоже на твой любимый «Зет».

В квартире было тихо. Устраивать засаду за сорванными дверями было бы нелогично, так что в квартиру я вошел без особых предосторожностей. Здесь все было кувырком, вещи раскиданы, сторожевое телевизионное устройство расстреляно.

— Ну и что дальше? — спросил генерал, рассматривая разгромленное жилье.

Ответить я не успел. Прикрытая в гостиную дверь отворилась и в холл выглянула Электра. Сначала она увидела генерала и испугалась, но увидела меня и успокоилась.

— А, это ты, — сказала она. — Нет, ты только посмотри, что они здесь наделали!

— Кто они? Где все и что случилось? — растеряно спросил я.

— Я сама ничего не знаю, — ответила она. — Мы вернулись вчера утром, и я сразу же поехала к маме. Она совсем разболелась. Я сюда забежала на минутку предупредить, что останусь у нее, а тут сам видишь…

— Понятно, — сказал я, хотя мне ничего понятно не было. — Что с твоей мамой?

— Если бы знать, врачи говорят разное…

— Ладно, пошли отсюда, — решил я. — Попробую тебе помочь, а с этим мы потом разберемся.

— Может быть, теперь ты меня отпустишь? — спросил Перебатько. — Я ко всему этому не имею никакого отношения!

— Ну что вы, Александр Богданович, вы наша последняя надежда. Мы, в крайнем случае, поменяем вас по бартеру на своих друзей. Так что замолчите и не раздражайте меня.

— Кто это? — спросила Электра.

— Наш обменный фонд, — ответил я. — Знакомься, генерал Перебатько.

— Неужели тот самый генерал Перебатько? То-то я смотрю, у вас знакомое лицо, я вас столько раз видела в криминальных новостях, — обрадовалась она. — Вы по телевизору выглядели таким импозантным мужчиной! Мама говорит, что хорошо знала вас в молодости!

— Вот и прекрасно, мы их заново познакомим, — сказал я, подталкивая генерала к выходу.

Александр Богданович нехотя подчинился. Мы вышли из квартиры и беспрепятственно покинули дом. Ехать к Электриной матери на казённой милицейской машине я не рискнул, подумал, что её непременно отслеживают.

Остановил такси. Водитель, услышав адрес, начал ворчать, что в такой поганый район поедет только за два счетчика. Деньги на карточке у меня были, я не стал спорить. Генерал, не скрывая недовольства, забрался в салон. Девушка, не понимая, что между нами происходит, оживленно рассказывала ему о своей матери. Перебатько рассеяно слушал, не выказывая к старой знакомой никакого интереса.

Время было послеобеденное, мы с Перебатько утром не успели даже позавтракать, и теперь, больше знакомства с больной мамой, я хотел где-нибудь перекусить.

— У вас дома есть какая-нибудь еда? — спросил я девушку.

— Можно будет купить возле дома, — сказала она. — У нас в социальном районе все продают с большими скидкам.

— Так вы живете в социалке? — чего-то испугался генерал.

— А что это такое? — спросил я.

— Социальные дома… — начал говорить Перебатько, но его перебил таксист.

— Это где нищие, которых выселили в гетто.