Нищий, вор

Они были в гостиной; Элис сидела в кресле, а он стоял у окна и смотрел на темную улицу. Элис уже оделась, чтобы идти в гости, и теперь ждала молодого человека, который должен был за ней зайти.

– Ненавижу этот проклятый город, – сказал Уэсли, глядя вниз на пустынную улицу. – Быть бы сейчас за тысячу миль отсюда, на море! – Он отошел от окна и плашмя бросился на диван. – Господи, если бы я только мог оказаться снова во Франции, хоть на одну ночь, с людьми, которых я люблю и которые, я знаю, любят меня…

– Убери ноги в ботинках с дивана, – резко сказала Элис, – ты не в конюшне.

– Простите. – Он опустил ноги на пол. – Меня не учили хорошим манерам. Все об этом только и твердят.

И тут он услышал, что она плачет. Он вскочил и бросился к ее креслу; она сидела, закрыв лицо руками, плечи ее вздрагивали. Он стал на колени и обнял ее. В своем нарядном черном платьице она казалась маленькой и очень хрупкой.

– Простите меня, – тихо сказал он. – Это я просто так сказал, честное слово. Разозлился сам на себя, вот и вырвалось. Я вам очень благодарен за все, что вы для меня делаете, я не хотел вас обидеть, так уж получилось…

Элис подняла голову, лицо ее покраснело от слез.

– Прости, что я заплакала, – сказала она. – Ненавижу женщин, которые плачут. У меня сегодня тоже был тяжелый день – все на меня кричали. Можешь лежать на диване в ботинках сколько тебе вздумается. – Она засмеялась сквозь слезы.

– Я больше никогда не буду лежать на диване в ботинках, – сказал он, все еще обнимая ее, радуясь, что она засмеялась; ему так хотелось защитить ее от разочарований и от кричащих на нее весь день людей, защитить от всего города и своего нелегкого характера.

Они молча смотрели друг на друга; за стеклами очков ее ясные мокрые глаза казались еще больше; она робко ему улыбнулась. Он нежно притянул ее к себе и поцеловал. Она прильнула к нему. Губы у нее были удивительно мягкие – он и не представлял себе, что бывают такие губы. Наконец она его оттолкнула. Слезы ее высохли.

– Так вот, значит, что надо делать, чтобы тебя поцеловали, – засмеялась она.

Внизу у входной двери раздался звонок. Она вскочила.

– Это мой кавалер. Займи его, я приведу себя в порядок. Он археолог.

И она скрылась в ванной.

В дверь постучали, и Уэсли пошел открывать. Перед ним стоял высокий худощавый молодой человек с куполообразным лбом и в очках в стальной оправе.

– Здравствуйте, – сказал молодой человек. – Элис дома?

– Она будет готова через минуту, – ответил Уэсли, закрывая за ним дверь. – Я должен вас развлекать, пока она не соберется. Моя фамилия Джордах. Я – ее двоюродный брат.

– Робинсон, – представился молодой человек. Они пожали друг другу руки.

Чем бы его развлечь, подумал Уэсли.

– Хотите послушать радио? – спросил он.

– Не особенно. Разрешите присесть?

– Конечно.

Робинсон сел, скрестив длинные ноги, и достал из кармана сигареты.

– Курите? – спросил он, протягивая Уэсли пачку.

– Нет, спасибо. – Робинсон закурил. О чем говорят с человеком, который занимается археологией? – Я был во Франции и видел там кое-какие развалины, – начал Уэсли в надежде завязать разговор. – Амфитеатры в Ниме и Арле и тому подобное.

– Да? – сказал Робинсон, выдыхая дым. – Очень интересно.

Интересно! Интересно, останется ли он таким равнодушным, если ему сказать, что как раз перед его приходом Уэсли поцеловал Элис Ларкин – девушку, с которой у этого типа сегодня свидание, – на том самом месте, где он сейчас сидит, а перед тем довел ее до слез. С чувством снисходительного превосходства он поглядывал на долговязого парня в мешковатых брюках и пестром твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях – хотя, может, именно так одеваются все археологи и, может, такая униформа обеспечивает уважение в их кругу.

– А где вы копали? – внезапно спросил он.

– Главным образом в Сирии. И немного в Турции.

– И что вы нашли?

– В основном черепки.

– Понятно.

– Вас интересует археология?

– Умеренно.

Наступило молчание; Уэсли показалось, что Робинсон скучает.

– А как выглядит Сирия?

– Мрачная страна. Мрачная и красивая. Вам следует там когда-нибудь побывать.

– Я тоже так считаю, – согласился Уэсли.

– А в какой колледж вы поступаете?

– Я пока еще не принял окончательного решения.

– Я бы на вашем месте поступил в Стэнфорд. Конечно, если удастся. Поразительные там люди.

– Я это учту.

Робинсон, близоруко сощурившись, взглянул на него сквозь очки.

– Значит, вы двоюродный брат Элис?

– Да.

– Не знал, что у нее есть двоюродный брат. Где вы живете?

– В Индианаполисе, – не раздумывая ответил Уэсли.

– Жуткий город. А что вы делаете в Нью-Йорке?

– Приехал навестить Элис.

– Понятно. И где же вы остановились?

– Здесь, – ответил Уэсли, чувствуя себя так, словно теперь он сам превратился в объект раскопок.

– Да? – Робинсон мрачно оглядел маленькую комнатку. – Немного тесновато.

– Нет, ничего.

– Хотя, конечно, удобно: рядом Линкольн-центр и все остальное. – Робинсон явно приуныл. – А где вы спите?

– На диване.

Робинсон потушил сигарету и закурил другую.

– Да-а, – протянул он подавленно. – Я полагаю… Двоюродные…