Нищие

Но больше всего поразил Яхтсмена тот факт, что с того дня, как в Москве приступил к окучиванию водителей десант в черных одеждах, с автодорог и перекрестков исчезли все нищие-одиночки, пенсионеры, калеки, "голодающие", но упитанные пацаны с табличками на шее "есть хочется, мамка померла". Словом, все местные нищие, кормящиеся около дорог, где-то растворились.

Теперь Яхтсмен нисколько не сомневался, что спектакль под дежурным названием "Монахиня", был поставлен настоящим профессионалом нищенского дела. Он даже не мог припомнить, проводилась ли подобная акция когда-либо в Москве или другом городе бывшего Союза дружественных республик.

Правда, были огрехи у постановщика "большого" театра. Например, славянину сразу же резал ухо голос или диалект просящей, который обличал под черной одеждой женщину иногда совсем не христианской веры. Но тем не менее это был не такой уж и большой прокол, потому как чаще всего кроткие монахини помалкивали, а ящик с надписью по поводу восстановления несуществующего храма говорил сам за себя. Самое главное, что монахинь научили ходить вдоль машин с опущенными глазами.

"Значит, - анализировал Яхтсмен, - их могли научить, и на какую церковь кивать и что говорить, если говорить, естественно, аферистка умела на правильном русском". Но, видимо, умный режиссер не стал больше ничему учить, потому как вступление в разговор было делом опасным: можно было разгневать реального батюшку из реального храма, как разгневала сегодня монашенка с Рижского самого Яхтсмена.

После долгих раздумий Яхтсмен, не очень-то уважавший любой анализ, все-таки сделал вывод, по которому выходило все ясно и просто: операция "Монахиня" была продумана кем-нибудь из цыганских баронов по типу блиц-крига - ошарашить людей, сыграть на почтении к Богу и на непривычности ситуации снять густые сливки. Конечно, не обошлось без помощи местного специалиста, который знал, в каких местах обычно происходят автозаторы.

Яхтсмену, как и Афинской, не нужны были новые конкуренты. И тысячу раз он теперь был согласен с женщиной свой мечты, что именно они, руководители двух самых мощных и крупных нищенских корпораций в столице, должны быть содержателями этого рынка. А потому необходимо было вместе и вырабатывать план по устранению пусть даже десятка цыганских таборов в столице.

Он поймал себя на мысли, что зря Афинская недооценивала цыган. Хотя вполне возможно, что у самих цыган не хватило бы ума организовать такую широкомасштабную акцию. Значит, был "принят" на работу какой-нибудь не прижившийся в политике имиджмейкер? Тоже вполне возможно. Тогда это очень незаурядная личность. А значит, им вдвоем с Афинской нужно постараться просчитать его новые ходы, чтобы узнать, какие неожиданности могут ждать в будущем нищенские кланы двух синдикатов.

Впрочем, почему двух? Скорее всего, они объединятся с Афинской, и он, Яхтсмен, на правах мужчины и старшего станет руководителем всего столичного нищенского производства. А она, Афинская, будет ему верной женой и помощницей.

"Интересно, знает она о цыганском нашествии или нет?" - подумал Яхтсмен. Если она ни сном ни духом не ведает о том, что происходит в Москве, то будет поражена. Ведь недаром утром Яхтсмен спросил её, как она относится к цыганам?

Он похрустел косточками на кулаках, потом быстрым движением откинул крышку сотового телефона, нажал кнопку, и номер набрался автоматически. После нескольких гудков он услышал: * Редакция газеты "Милосердие". * Могу предложить интереснейший материал об оккупации Москвы цыганами.

Он сказал эту фразу игриво и тут же понял, что ошибся - трубку подняла не Татьяна. * Обождите минутку, она разговаривает по другому телефону.

Да, когда-то Яхтсмен угадал в ней не только красивую, но и умную женщину. Они были любовниками, потом просто дружили пока он, Яхтсмен, тоже не занялся нищенским рынком. Но когда он полез в пределы Садового кольца, насаждая своих бомжей на оптовках и рынках, тогда между ними и пробежала черная кошка. Он-то остался при своих бомжах. Но, бывая в Центре по разным делам, не раз отмечал заслуги Афинской перед городом в том, что с улиц и людных мест как-то разом исчезли черные женщины с опоенными снотворным и вечно спящими детьми на руках. Она прогнала с центральных станций метро опустившихся, провонявших собственной мочой бичей, в которых не было нехватки нынче у самого Яхтсмена, и от которых он никак не мог избавиться.

Как лихо она, Афинская, изгнала его из Центра! Не успел он опомниться, как её люди, потеснив залетных попрошаек, заняли метро, переходы, расселись около ресторанов и кафе. Он пробовал бороться, рассаживая и своих людей, но они вмиг изгонялись милицией, с которой Афинская нашла отличный контакт. Ему же, не раз пойманному на сутенерстве, следователи пригрозили большой отсидкой, и Центр он был вынужден оставить.

Правда, он предъявил Афинской претензии при встрече, но она тогда недоуменно пожала плечами: * Какие ко мне вопросы, Паша? Я же не обижаюсь, что твои люди облепили все рынки и вытеснили моих "солдат" и музыкантов из электричек?