Нирвана с привкусом яда. Игры с темным прошлым

— Одному своему знакомому.

— Кто он такой и сколько Ольга ему задолжала?

— Знаешь, не так уж и много, две тысячи долларов. Но где бы она их взяла, если я платила им от силы четыре-пять тысяч рублей, в зависимости от выручки?! Его зовут Вилли. Во всяком случае, она его так называла. И из разговора Оли с Ириной, я нечаянно подслушала, поняла, что он немолод…

— Он был ее любовником?

— Понятия не имею. Мне вообще казалось, что ни Ольга, ни Ирина не имели постоянных любовников, но я могу и ошибаться. Во всяком случае, от них самих я ничего не слышала, да и по телефону они практически ни с кем не разговаривали.

— Молодые женщины и без мужчин?.. Хотя не в этом дело. Вилли. Получается, что Ольга задолжала ему две тысячи долларов, и, когда у Лизы украли из магазина шубу, ты подумала, что это сделала Ольга, чтобы как-то выкрутиться? Чтобы расплатиться с этим Вилли? Разве ты раньше замечала такое за Ольгой?

— Нет, никогда. Она всегда была очень аккуратна с деньгами, ни с ней, ни с Ириной у меня никогда не возникало подобных проблем, я имею в виду недостачу…

— И все-таки ты ее уволила.

— Сгоряча. Говорю же, я не одобряла ее покупки, она могла бы купить машину и поскромнее…

— А что было потом?

— А потом и я просила у нее прощения. Мы все обидели ее. — Галина прикусила губу. — Нехорошо получилось. Ее же под стражу взяли, продержали в камере… Представляю, каково ей было… Хорошо, что с ней Ирина была… Она оказалась верной подругой.

— А дальше? Что с ними стало? Они оказались на улице?

— Нет. Я слышала, что они устроились в багетную мастерскую и что им нравится их новая работа. Я было успокоилась, что девчонки пристроены, и тут вдруг узнаю, что они разбились на том самом «Мерседесе»… У меня просто шок был. Обе, насмерть… За грибами поехали. — Галина смахнула слезу со щеки. — Словно этот «Мерседес» нарочно был куплен для того, чтобы их убить… Из-за него я на Ольгу окрысилась, из-за него она попала под подозрение… И он же их и убил…

— А кто их хоронил? Что-то я не помню, чтобы у них в Саратове кто-то был из родственников.

— Знаешь, а ведь я была на их похоронах. Мне одна наша общая знакомая, клиентка, позвонила и сказала, где и когда состоятся похороны. Их новая хозяйка хоронила. Обед поминальный в кафе заказала. Я видела ее, хорошая такая женщина, настоящая, понимаешь? Не помню ее имени… У нее салон на проспекте Кирова возле кафе-мороженого. Если хочешь, можешь у нее спросить про девочек, наверняка она знает подробности, а мне они ни к чему… А что касается письма, то успокойся, ты бы ей все равно не понадобилась — ее же отпустили…

— Скажи, Галя, они продолжали снимать ту же квартиру, там, на Чапаева?

— Да… Хотя не уверена, мне кто-то сказал, что они переехали в квартиру поскромнее, подешевле… И это тоже из-за той проклятой машины… Но ты же знаешь, где они жили, поезжай, может, соседи что и расскажут… Уф, ну и жути ты на меня нагнала. У меня сегодня и так тяжелый день, контейнер из Италии пришел… В три часа мы должны открываться…

— Извини, что оторвала тебя от дел… Несмотря ни на что, Галя, мне было так приятно тебя увидеть. Правда.

— Ты не думай, что я уж такая черствая, я венок дорогой для них заказала, — вдруг вспомнила она, гася сигарету в керамической пепельнице. Горячий сухой ветер трепал ее длинные волосы. Алла, глядя на нее, представила себе кладбище, кучку людей, в основном продавщиц из соседних с «Черным бархатом» магазинов — рыбного, посудного… И среди них закутанная во все черное эффектная, как актриса, Галя Позднышева.

— Их похоронили вместе, в одной могиле?

— Да, — рассеянно произнесла Галина, мысленно уже вернувшись в свой магазин. — Очень удачное место — первый ряд от часовни, третья могила…

Глава 13 Маркс, ноябрь 1997 г

Его звали Эрик Раттнер. Это был симпатичный толстенький и очень аккуратный австриец, неудавшийся художник и просто веселый человек, мизантроп, который, раз и навсегда влюбившись в полотна Романа Гончарова, решил переманить его в Вену, поселить в снятом для него доме поблизости от его собственного и создать для него все условия для творчества. И за все те блага, которыми он хотел окружить Романа, он попросил бы лишь одно — дать ему возможность иногда присутствовать в мастерской, когда тот будет работать. Он хотел стать другом Роману, прикоснуться к его жизни и понять, отчего этот русский умеет так мастерски работать кистью, а он, Эрик, не способен создать даже копию гончаровской работы. Эрик был богат, его семья владела двумя крупными фарфоровыми заводами, но деньги уже давно перестали доставлять ему удовольствие — ему хотелось владеть русским художником, несколько полотен которого уже украшали его венскую гостиную. Вялая переписка, которую они вели с Романом, могла бы ничем не закончиться, если бы Эрик не приехал в Россию, в Маркс, и не встретился с матерью Романа, понимающей женщиной, которую он планировал также забрать с собой в Вену, чтобы та прислуживала своему обожаемому сыну и не чувствовала себя брошенной, не рвала сердце сына душещипательными письмами с родины.