Нина Горланова в Журнальном зале 2012- ЖЖ апрель- август 2012

— Просто апельсиновая роща, — просипел он. — Будто в детство попал.

Она заплатила ему долларами в пересчете на двести евро и немного сверху. На этом основании он и зашел в бар с цветком-ожогом, оправдывая себя: закажу горячее пиво с корицей, полечусь от надвигающейся простуды.

Когда-то он сказал жене:

— Деньги — лучшая роль второго плана. Не главное в жизни… но среди второстепенного — на первом месте.

Анна тогда рассказала, что в десять лет не мечтала иметь миллионные миллионы, а хотела зимой работать в трамвайном депо — стекла вагонов руками… согревать, чтобы лед растопился, и людям можно было в окна смотреть. Мать ей говорила: “Да, я знаю: ты мечтаешь простудиться, лежать в больнице и ждать, чтобы много людей пришло тебя благодарить: ведь ты протаяла им такие горизонты в окнах! А потом они все стали бы твоими друзьями. И все вы такие благородные, хорошие! И только недобрая мать, угрюмая от недосыпа, должна думать, где брать средства на лечение!”

— А у тебя, Алекс, какая у тебя была мечта?

Он не сразу ответил, воображая протаявшие трамвайные окна в их общем городе детства.

— Я мечтал стать ловцом жемчуга, — наконец спохватился он и засвистел модулированно из оперы “Искатели жемчуга”.

Но вот Анна заболела, и оказалось: нужна сиделка, а лучше две. Да еще сделать бы ремонт — от балкона дует так, что сдувает с ног. Деньги уверенно вышли на первый план, на главную роль! Он даже обратился к племяннице. В свое время, когда старший брат с женой попали в ДТП, Алекс и Анна много лет помогали им, а племянницу вообще на три года забрали к себе жить. Анна тогда открыла небольшую танцшколу, и, в общем-то, хватало.

Теперь племянница — бронзовый призер по женскому боксу, выпустила книжку “Женственность и самооборона”… Она минут пять молчала: ставя брови торчком, затем опуская их к сломанному носу, показывая, что нужно еще сделать пластическую операцию, а дело это непредсказуемое… наконец отказала.

Алекс хотел закричать ИЗ ВСЕГО СЕБЯ: “Ты плакала, узнав о смерти слона в зоопарке! Но Анну тебе не жаль! Она похудела, вся уже как циркуль!” Но промолчал. Ведь отец ее — старший брат Алекса — тоже был не из щедрых. “Миллион миллиард бережет” — любимая его поговорка…

В баре из зеркальной двери на него посмотрел человек, похожий на ребенка, которому хочется дать конфет. Неужели это я?! В конце концов на лице будет четко написано: дайте мне денег!

И вспомнил старую историю. Однажды его вызвали настраивать пианино три женщины: бабушка, мать и дочь. Когда он раскрыл инструмент — сразу стало видно, что лет тридцать не настраивали.

— Что здесь за шкатулка? — крикнул он.

Все три поколения прибежали, подняли резную крышечку: кольца, браслеты, сережки, много бриллиантов.

— Так вот где старый козел прятал все! — закричала бабушка.

О, если бы быть прорицателем! Уговорил бы эту шкатулочку, наплевал бы на честность! Хватило бы сейчас на сиделок!

В своей жизни он взял тайком только один раз. И это был скелет крысы. Не хотел молодой девушке его показывать. А то получился бы намек: как у вас все запущено. Завернул хрупкие кости в бумагу, чтобы тайком выбросить. Эта девушка была Анна…

Он ей сказал, как обычно:

— Не трогайте инструмент в течение часа. Пусть подсохнет все.

А она забыла наказ, сразу села играть Малера. Он с лестницы как закричит: “Я же просил!” Выглянула и виновато пригласила его на чашку какао… Анна тогда получила небольшое наследство от дяди: вот этот домик, вместе с пианино и каким-то антикварным буфетом. Сейчас-то он знает, какой это был буфет. Его ампирные веночки с перламутровыми вставками оплатили сиделку на первые полгода болезни Анны.

А гипсовую Венеру, у которой была прабабушка из Милоса, никто не покупал, и она по-прежнему стоит возле крыльца, вся в пыльных язвах.

И тут-то к нему подсел “хомячок” с какими-то мерцающими миллионами в защечных мешках:

— Первые седые волосы у меня появились, когда разоружал горящий самолет, — сказал он и медленно погрузил верхнюю губу в прихотливую пивную пену.— А от моего друга, механика, вообще ничего не осталось. Весь боезапас как громыхнет!

Алекс же сидел в своей горящей жизни. Он должен вынести из этого пожара Анну, у которой теперь один глаз все еще светит надеждой, а в другом — ночь тоски. Врач уже намекал, что можно стволовые клетки выделить и размножить… но цена неподъемная.

У “хомячка” сделалось подчеркнуто доброе лицо.

— Разумеется, вы знаете, рядом с каким забором вы пьете этот “Будвайзер”?

Алекс верил, что спасение придет, и наконец судьба посылает ему шанс! Он закивал, помогая случаю:

— Да, да.

На самом деле он понятия не имел и не интересовался, что за такой забор появился рядом с баром год назад, какая там начинка у кукурузины многоэтажной. Но ради спасения жены он готов стать человеком с двойным дном. Ведь экономический кризис проделал в ее страховке огромные дыры.

Буду попутно и родину защищать, прикинул Алекс: буду хитрить, сведения искажать, потом сдамся нашим, когда Анне будет легче. Не расстреляют же меня.