Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

А к свекрови нечего ездить: она вырастила никудаку, пусть сама с ним и живет! Настоящий никудака. Его ж не исправишь. Дерево выросло кривое – попробуй выпрями! Сто рублей он ей приносил, а все ему купи, для семьи нисколько не старательный. Вон у Тутыниных дочка вышла замуж – муж во всем помогает. Это и счастье, когда люди друг другу помогают. И сама-то Тутынина с работящим мужиком век прожила – на меду искисла, и дочка. Вот уж правда: кому счастье, кому два, а кому и единого нет. Как пошла невезучка у нас в семье...

Муж у меня такой, что я цветы насажу-насажу, а когда зацветут, он все вырвет и к любовнице несет. Вот состарился, дочь выучилась, замуж вышла, уехала. Пожить бы спокойно – нет, мать моя сошла с ума. С молодости была непряха-неткаха, а тут стала ткать. Ткет и ткет половики, готова ночи не спать. Один брат терпел, другой терпел, ко мне наконец привезли ее. Кому она теперь нужна, каким невесткам!.. А я даже рада с матерью пожить, доглядеть, но она недовольна, что я ткать больше не велю. А куда велеть, если она все старье переткала, новое белье начала рвать. Там невестки не смели с ней спорить, ей снова к ним охота. Не понимает, что кому она нужна! Ткет и ткет. А куда их, эти половики?

А тут еще дочь от мужа приехала: он дубленку купил себе, а детям есть нечего. Теперь пишет, зовет, духи прислал французские. А зачем ехать? У меня чем ей плохо? Живет, как гостья, делать я ничего не заставляю, дети с бабушкой. Она и не ткет, когда за ними смотрит. И так их жалеет! А дочь пришла с работы, поиграла с ребятами, да и сиди читай. Хочешь в кино – пожалуйста, на танцы – пожалуйста. Она – нет, никуда. Мол, я поеду. А чего ехать? Ничего там хорошего уже не будет. Я ее ни за что не отпускаю...

Ее сын

Я поставил стул, а ты сиди, мама, читай. Ладно? Так, на стул встану, и как будто ты пришла в парикмахерскую, ладно? Волосы постричь – чик-чик. Вас покороче? А ты сиди, мама, читай. С тобой хорошо играть, потому что ты терпишь. Постригу вровночку, вот так. Теперь что? Освежить? Духи пахнут листиками деревьев. Это нерусские? Русские не такие вкусные. А я уже забыл французские слова. Шерше ля ви? Нет? Все равно здесь нет французской школы, как там, у нас. Я пойду в простую школу... Щеки кремом. Дай губы. Ты сиди, я не собираюсь тебе мешать. Ты такая красавица в парикмахерской! Ой, крем убежал. Тебе бы сейчас белое платье и свадьбенную панамку, тогда все на тебе захотят пожениться. Бантики завяжу. Да, я умею бантики завязывать. Конечно, все захотят, а ты им скажи: один раз все-таки женятся, ищите сами себе такую женщину. Я скажу им: у нас уже есть папа, он с нами занимается, отвожает в садик. Отваживал... отводил! Маму слушает, мама скажет: “Пойди умойся”, он пойдет умоется. Ходит с нами на прогулку с велосипедом. Когда? Ну, особенно, конечно, с тобой ходим, мама... Ты у нас тоже хорошая. И папа. Чем? Тем, что ему захотелось исправиться, и он извинился. Ты сиди, как будто бы я приготовил тебя для поездки. А вдруг ты приедешь, а там другая мама. А у нее платье дырявое, башмаки рваные, волосы непричесанные, а сама злая, страшная, толстая, и от нее пахнет запахом. И ты скажешь: это нехорошая мама. Мы ее любить не будем. Мы любим свою маму, потому что она наша. И папа скажет: я буду тебе помогать. Всем мужчинам скажем: “Берите себе другую, у которой башмаки рваные, и сами покупайте ей белое платье и свадьбенную панамку”. А мы будем жить с мамой и с папой, потому что он с нами разговаривает. А то бабушка кричит, мама молчит, а прабабушка ворчит. А Димка Тутынин убил камнем цыпленка. Сначала убил, а потом встал на него. Я хотел его столкнуть, а он говорит: “Иди, откуда приехали”. Я ему сказал: “Ага, это не твой шар земли!” Потому что мы с папой занимались по карте. С папой счастье, потому что он с нами занимается, а у Тутыниных папа милиционер, и Димка одно слово только знает: “Мой папа вас всех вот!” – и показывает пальцами решетку. А мой папа их папу может... может... на облако закинуть. Нет, такие великаны только в сказках бывают, в них все бывает, сказка все своим умом может придумать. Мама, ты меня слышишь? Нет? Ну, ты сиди, читай, я не буду тебе мешать, только на ногах еще накрашу ногти. Дай первую ногу, а теперь – вторую...

Ее бабушка

Что за куры – везде лезут, падины, Тутынины-то их сварят опять под видом того, что на ихних грядках гребутся. Вот и расплаживай скота!.. Пора мне в могилевскую губернию... Корми ты ребят-то! Нарви огурцов. Опять он побежал в огород – паршивый петух? Куда ты, тварина! Надо его зашибать, проклятого.

Вон картошку я сварила, вылупи ее, покорми их как следует, чего сидишь! Ну и что выходной – не убегут твои книжки-те. Ты когда их кормила, утром еще. В магазин сходи, раз конфетошные они у тебя уродились. Их порода, их порода! А ты-то тут же была! Чего так неналюбишь их породу? Когда бы невлюбе просватана была, а то сама его нашла где-ко там. Я увидала когда: во бородище! Жеребище! Не жалеючи уж материал – от заведено – Бог не пожалел на него. Опевал он тебя песнями.