Нина Горланова в Журнальном зале 2001-2003

Людовик повела Гамлета сразу в ресторан. Зал небольшой, но весь работающий на вкусноту. Промытые бокалы словно говорили: это не сон, это на самом деле ресторан! За столом сидели: Елизавета, Витя с растерянной улыбкой, Валерик, который то ли целовал Люду глазами, то ли бежал от нее во всю мочь, и сокурсница Кирюта. Она перенеслась сюда через бездну в десять лет, по пути утратив часть свежести и приобретя горькость во всем лице. И даже косы у нее раньше были благородной короной, а теперь — как наушники по бокам головы. После неизбежных восклицаний и вздохов, провожающих отходящие составы жизни, Елизавета сказала:

— А помните, когда нам в колхозе, на картошке, становилось тоскливо, кто-нибудь говорил: “Гамлет, дай Кирюте померить свои очки!” Ты мерила, и все со смехом падали прямо в борозды!

Гамлет совершенно этого не помнил, но поспешил заверить кивками: да-да (не потому, что захотелось ему прогнуться — просто он боялся, что будут еще что-нибудь вспоминать и уж точно разоблачат, что он не слишком сохранил трогательное прошлое в себе).

Первым делом официант подал бутылку “Муската”. В это время за соседним столом встала молодая женщина, на лице которой было написано: “Я свободна”.

— Я всех прошу выпить за мой день рождения! Конечно, в прошлом году я угощала вас лучше, но после кризиса уже не могу, — она выпускала лезвия голоса, которые так и мелькали вокруг.

Несмотря на это, Гамлет был даже благодарен этой перекормленной красавице за вино: он уже два месяца хотел выпить!

— Это Галина Некрариевна из косметической фирмы “Вьюги” — часто у нас рекламу размещает, — сказала Елизавета. — А ты, Гамлет, давай-ка нам скажи тост!

— Когда-то я мечтал, чтобы время и пространство были устроены по-другому: сделал шаг — ты в Москве, прошла минута, и ты снова в позавчера, когда было здорово... Но шли годы!

— И все в одном направлении? — Людовик рассмеялась восходящим электронным смехом, словно рассчитанным по гамме.

— Да, я понял: не будет по-моему. И тогда я приспособился окрашивать временно-простраственный неуют — с помощью друзей. Ну, за всех нас!

В это время появился сын Людовика: Федя. Он сказал, распространяя запах кентавра: “Я пойду душ приму — не убирайте мою порцию”. Как он вошел в длинном пальто с одной пуговицей блюдечком, как стройно встал, как мимоходом отказался от вина... Игнат мог вырасти таким же, а получается такое... такое из него выгнило! Гамлет вдруг вспомнил, как лет десять назад сын хотел отменить в физике “омы”:

— Папа, пусть был бы просто “он”!

— А как “два ома”?

— Два его... двадцать их.

Мускат оказался настоящим, крымским. В чем признак отличия настоящего от поддельного? В настоящем всегда есть тайна. В судьбе Игната тоже была тайна, хотя бы тайна выбора. Он выбрал себя таким... Но, может быть, состоятся перевыборы когда-нибудь?

— Ты о чем задумался? — спросила Елизавета.

Оказывается, ресторан уже опустел. Все быстро поели и свалили строить капитализм. Гамлет встал, поклонился в сторону кухни и сказал “спасибо”.

— Кому ты говоришь, — удивилась Елизавета, — здесь никого нет.

— Ничего. Слово имеет такое устройство, что подействует в любой обстановке.

Елизавета остро метнула взгляд в своего однокурсника: эх, гороскопы гороскопами, хоть они и сладко сулят, что “рыба”, то есть Гамлет, сработается неизбежно, а может и мгновенно, с коллективом... но сильно он как-то все время в прорехи реальности выпадает, не прикреплен, не умеет скрывать это. В этом есть какой-то эгоизм, наверно, не хочет скрывать. Но все-таки он друг юности. Какой у него был юмор! Но впрочем, — трезво подумала она, — юмор в молодости был нужен, чтобы каждую минуту подтверждать свою состоятельность. А теперь юмором не обойдешься — нужно состояние.

После обеда Гамлету сунули вычитать полосу объявлений. “Требуются сотрудники, сотрапезники, собутыльники”.

— И эта чушь написана буквами! — изумился Гамлет.

— Это не юмор, а сильный рекламный ход: таким образом привлекутся люди, согласные на мизерную оплату... скорей всего, на сетевой маркетинг, — сказала Елизавета.

Кирюта в это время быстро разложила пачку школьных тетрадей и начала проверять, ворча:

— Ну, Перетрутов, ты меня уже достал! Я убью тебя, Перетрутов!

Кто был секундомером на дуэли Ленского и Онегина? Все-таки, наверное, секундантом, — поставив жирную двойку, она успокоились.

— На полставки в вечерней школе... после развода приходится одной поднимать дочерей!

— А как же ты их поднимаешь? — спросил Гамлет с содроганием. — Мы вот с женой вдвоем — уже совсем не можем, край пришел.

— Дача у меня, сама компост закладываю. Когда раскрываю его, там вот такие черви ползают, генералы просто! Я им говорю: идите, работайте на грядке. Вишни было прошлым летом — можно ведро набрать с закрытыми глазами. Сыро было, правда, репа пасть раскрыла под дождем.

В кабинет впрыгнул Витя, показывая в улыбке свои разбегающиеся зубы:

— Звонила одна старушка...