Нимб

Оставив Девлина наедине с синяками, Янг принялся разыскивать индейца, который куда-то запропал. Наконец он обнаружился под старым корытом, с немалым трудом был извлечен на свет Божий и поставлен в углу. Затем новоявленный грешник отступил на шаг и, слегка пошатываясь, воззрился на дело рук своих.

— Совсем неплохой грех, — подытожил он. — Кража. Дело ведь не в количестве украденного, а в самой сути поступка. И тут — что деревянный индеец, что миллион долларов — все равно. А, Девлин?

— Я бы охотно изрубил этого болвана на куски, — с чувством отозвался тот. — Ты заставил меня тащить его целых три мили. — Он замолчал и настороженно прислушался: — Черт возьми, а это еще что?

Далее началась небольшая суматоха. Настырная Мерзавка, из которой в свое время тщетно пытались сделать сторожевую собаку, получила наконец-то шанс отличиться. Услыхав доносящиеся из подвала странные звуки, она вихрем слетела вниз по ступенькам и с громким лаем набросилась на Янга. Суматошно цыкая, он пытался угомонить несносное животное, но собака яростно рычала, словно бы собиралась растерзать непрошеных гостей. Янг, потеряв равновесие, взмахнул рукой и рухнул на пол, но не успел и пошевельнуться, как Мерзавка увидела нимб и прыгнула прямо на голову своему хозяину.

Несчастный попытался защититься, но тут дали себя знать несчетные порции выпивки, опорожненные за этот долгий день. Вместо собаки Янг ухватил ногу деревянного истукана. Тот сильно зашатался. Мерзавка вскинула голову и, оценив обстановку, на всякий случай отскочила подальше. Но на полдороге вновь вспомнила о своем долге и с глухим рычанием впилась в ногу хозяина.

Бедняга неподвижно лежал на полу, судорожно стиснув деревянного индейца, а собака пыталась вырвать кусок его брюк.

Вдруг раздался оглушительный удар грома, подвал озарился ярким белым светом, и появился ангел.

У Девлина подкосились ноги. Он сел на кучу тряпья, закрыл глаза и стал что-то тихо бормотать. Мерзавка ринулась на пришельца, но, после безуспешной попытки ухватить его за тихо покачивающееся крыло, отскочила в сторону. Гость оказался разочаровывающе бесплотным.

Златовласый ангел подошел к Янгу и ласково ему улыбнулся.

— Это, — изрек он, — первое твое благое деяние с момента причисления к лику святых. — Сияющее крыло прочертило полутьму подвала, осенив мрачную фигуру индейца, и та исчезла. — Ты облегчил душу ближнему — и это стоило тебе немалых трудов. Целый день неустанно трудился ты без малейшей корысти, а утро встретишь усталым и разбитым. Следуй же и далее избранному пути, К. Янг! Нимб удержит тебя от всех земных грехов! — С этими словами младший ангел бесшумно исчез.

Это было единственное, что порадовало беднягу, ибо голова начинала болеть и повторный удар грома оказался бы совершенно излишним.

Мерзавка противно затявкала и снова ринулась в атаку на нимб. Янг, поднатужившись, с трудом встал на ноги. Пол и стены покачивались перед его глазами.

Через некоторое время он очнулся, весь в холодном поту, мечтая уснуть снова и уже никогда больше не просыпаться. Он лежал в измятой холодной постели, а в окна лился яркий солнечный свет, дробившийся в голове на тысячи маленьких острых осколков. Желудок судорожно сжимался, горло жгло огнем.

В момент пробуждения Янг осознал одновременно три вещи: он действительно встречает утро усталым и разбитым, нимб над головой по-прежнему отражается в зеркале и еще — смысл слов, сказанных ангелом на прощанье.

Несчастный мучительно застонал. Голова-то пройдет, а вот нимб — теперь уже наверняка останется навсегда. Его можно лишиться, лишь совершая грехи, а Янгу это стало теперь недоступно. Осененный сияющим нимбом, он превратился в другого человека. Все его деяния будут отныне лишь добром, всякий труд — заботой о ближнем. Он больше никогда не сможет грешить!