Нильс

— А-а-ахх! — пронеслось над замковым двором. Треугольник вывалился из облака и попытался уйти к самой земле. Блюдце следовало за ним, между аппаратами то и дело вспыхивали белые сполохи. Один нагнал летающую лодку, погасив белый ореол, другой впился в борт…

— О-о-охх!

Треугольник сумел оторваться, но ненадолго. Он терял скорость, рыская по курсу, наконец, словно из последних сил, резко ушел вверх. Блюдце устремилось на перехват, белые сполохи заполнили небо.

Громыхнуло. Над замковым двором пронесся резкий порыв холодного ветра. Треугольник исчез, скрывшись в неровном сгустке желтого клубящегося огня. Пламя, озарив полнеба, превратилось в маленькое мерцающее пятнышко, быстро исчезнувшее за темным контуром стен. Вновь громыхнуло, но уже много тише. Блюдце на миг замерло в зените, словно празднуя победу. Погасло…

Тьма!

— И кто победил? — шепотом поинтересовалась Мари-Жаклин. — Наши?

Ответить некому. Сирена стихла, солдаты во главе с сержантом бежали к рычащему грузовику, погас прожектор на площадке Речной Анны.

«Которые их них наши?» — хотел уточнить Анри Леконт, но промолчал.

6

Стола не нашлось, и Олендорф поставил маленькие металлические рюмки прямо на ящик. Достав из портфеля флягу, поколдовал, разливая вровень.

— Присоединяйтесь, доктор. Не ради пьянства, но исключительно для поднятия настроения. Как там ваши средневековые монахи пели?

Славься сок вина священный,
Порожденный гроздью пенной.
Стол, тобой благословенный,
Полон благодатию.

Все это было наигранно, и тон, и неточная цитата (не священный, а блаженный), и неестественная, словно нарисованная улыбка. Зато коньяк вроде бы настоящий.

Отказываться доктор Фест не стал. Поднятие духа еще ладно, но холод с каждым часом донимал все больше.

— Прозит! А знаете, доктор, здесь и вправду воздух целебный. Дышится-то как!..

Не договорив, поморщился. Из коридора донесся негромкий шум. Отсюда, из комнаты, не разобрать, но если выйти и прислушаться… В зоне личного состава колотили в дверь, истово, изо всех сил. Крепкое дерево пока еще держится. Пока…

День, если судить по включенным лампам еще не кончился, хотя могло показаться, что минула целая неделя. Делать совершенно нечего, даже к статуе Девы Марии Горной не пускали, очевидно, убежище Гиммлера где-то рядом. Доктор Фест, сходив в библиотеку, перебрал книжки, одну попробовал даже читать, но бросил. После обеда (те же консервы, разогретые на спиртовке) прибежал караульный из дальнего коридора. Что именно случилось, поняли быстро, услыхав, как колотят в дверь.

— И врача нет! — бригадефюрер хрустнул кулаками. — Доктор Гебхард^[61] пропал в Бад-Тёльце. Ярусом ниже целая аптека, но что именно искать? Д-дьявол!

— Этот да, этот наверняка присутствует, — не удержался бывший унтер-офицер.

— Прекратите!

Доктор Иоганн Фест покосился на соседа. Не такие уж у Олендорфа железные нервы. А как нос задирал!

— Бригадефюрер, если даже поверить во всю эту мистику. Вы что, всерьез думаете отвертеться? Притащат вас к Миносу, тот хвостом щелкнет…

Олендорф махнул рукой

— Притащат, тогда и поговорим. Пока не актуально.

— Давайте об актуальном, — согласился доктор Фест. — Все-таки кому Гиммлер переступил дорогу? Это и я имею право знать, вместе рискуем.

Бригадефюрер покосился на дверной проем.

— Ладно, вы и так почти все видели. Несколько лет назад Рейх начал сотрудничество с одной великой державой. Точнее, не Рейх, а рейхсминистр авиации Герман Геринг. Сотрудничество прямо скажем очень и очень выгодное, но опять-таки не для Рейха, а для Геринга.

Вновь поглядел в сторону коридора, понизил голос

— Граждане этой державы в нарушение существующих соглашений связались с оппозицией и даже с подпольем. Рейхсфюрер приказал провести аресты. Враги были ликвидированы, и у Геринга начались большие неприятности. Но потом эта держава… Думаю, вы поняли.

— Ответный удар? С небес, из-под земли? Кто же на такое способен, Штаты или Сталин? Значит, на Гиммлера объявили охоту, а Шикльгрубер с Толстяком делают ставки?

Олендорф отвернулся.

— Но вы-то тут в каком качестве? — не отставал Фест. — Не верю, бригадефюрер, в вашу искреннюю преданность лично Генриху Луитпольду Гиммлеру.

Ответ даже не услышал, угадал.

— Кто-то должен засвидетельствовать. Кто-то, кому поверит фюрер.

* * *

Во сне он вновь видел белые дюны Луизенлунда, слышал крик чаек и плеск прибоя. Габи не было, но он понимал: девушка где-то рядом, сейчас они встретятся, чтобы договорится о вечернем походе в кино. И это счастливое время будет длиться еще очень долго, неделю или полторы. Он даже начнет скучать по Берлину и чуть не уедет раньше.

Соленый морской ветер плеснул в лицо, и доктор Фест понял всю мудрость неумолимой Судьбы. У них бы с Габи ничего не вышло. Могло быть даже хуже, чем есть, сошлись без особой охоты, а расстались врагами. А так у них осталась память о белых дюнах, о походе на новый фильм Фрица Ланга, о полете на водных лыжах. Но Габи почему-то сказала…