Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь

Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить, —
К несчастью, в жизни все бывает.

Ну, хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам не нужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.

Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.

Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.

В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;

Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.

Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают – вы тому виною,

Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.

Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?

На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.

Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену
Себя так долго выдавали.

А бывший муж ваш – он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.

Вот тут Татьяна заревела, сдерживаясь, и убежала в ванную. Но и там она слышала окрепший голос доктора Нестерова:

Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратясь с войны,
С другим вас под руку не встретит.

Нестеров замолчал. Татьяна подумала, что ему плохо, и, вернувшись, выглянула в кухню. Она чутьем понимала – там будет лишней. Между врачом и пациентом установилась невидимая духовная связь, и присутствие женщины непременно нарушит ее. Нестеров просто молчал, может быть, вспоминал. Потом продолжил:

Лишь за одно еще простить
Придется вам его – за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.

Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.

О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.

Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.

Татьяна сидела в коридоре, не видела, что происходит на кухне, но, чуть вывернув голову, снова заглянула. Одним глазком.

Задрыга смотрел на Нестерова, открыв рот. Он преобразился. Исчезла мутность, безысходность во взгляде. Выражение лица его было схоже с восторгом. Такой эффект от стихотворения поразил Татьяну. Она могла предположить что угодно, но не такой реакции. А Нестеров знал?

– Это ваши стихи? – спросил больной Модест Матвеевич.

– Нет, конечно, – усмехнулся Василий Васильевич, – это Константин Симонов написал еще в сорок третьем году по поручению офицеров полка, сослуживцев погибшего, которому пришло такое письмо. Посвящено оно какой-то женщине из города Вичуга.

Задрыга вскочил, он потряс руку доктору и сказал:

– Спасибо! Вы меня спасли! Как же мне не хватало этого! Спасибо вам за стихи!