Николай Вавилов

Авиакомпания, как всегда, заранее уведомила горожан о прибытии пассажиров и о том, что среди них президент Географического общества СССР. И вот перед советским ученым предстала фигура в старинной треугольной шляпе и со шпагой на боку, а рядом еще двое: так приветствовали президента!

После визита к губернатору Николай Иванович получил разрешение «пробраться в долину реки Амазонки». В 600 километрах от Белена Форд вырубал леса и намерен был заложить каучуковые плантации на миллионе гектаров. Строился и город — Фордзония. Японцы тоже получили концессию на берегу реки. Они имели пароход, на котором и помогли Вавилову добраться до нее, а потом проплыть и по рукавам великой реки.

…Из воды там и тут торчали шишковатые морды аллигаторов, а вода реки то резко голубела, то синела, то розовела от окрашенных в разные цвета больших стай рыб. Повсюду склонялись к реке резные ажурные листья пальм, свисали их яркие плоды, собранные в кисти, метелки, зонты… Их здесь насчитывалось до восьмисот видов — настоящее пальмовое царство. Иногда на берегу открывались группы гигантских деревьев какао.

Долина великой реки явно была «пеклом творения». Вторым в мире наряду с Центральной Америкой. И главными селекционерами, тысячи лет отбиравшими самые сладкоплодные формы, являлись… обезьяны. Они постоянно висели на деревьях и лакомились мякотью плодов (пульпой), выбирая и съедая самые вкусные, а семена выбрасывали — рассевали их в окрестностях.

Встречались на берегу под деревьями невероятно больших размеров хижины индейцев и негров — шалаши, крытые листьями пальм. Деревья — американский орех, дающий большие и очень вкусные плоды, на три четверти наполненные несравненным по качеству «перламутровым маслом».

Здесь вообще оказалось чрезвычайно много диких плодовых деревьев — сотни видов. Созревали они в разное время, сменяя друг друга, и являлись в таком естественном виде основной растительной пищей для всего местного населения.

Наконец впереди открылось расчищенное от чащи обширное пространство японской концессии. Неожиданных гостей поначалу встретили настороженно: ученый из СССР? Почему сюда, к нам? Однако рекомендательные письма рассеяли сомнения, успокоили японцев, и они охотно показали все, что им удалось за короткий срок сделать здесь, в бразильских тропиках: аккуратные домики, хорошие дороги, плантации какао, каучукового дерева, ванили, чайных кустов, ананасов, дынного дерева, манго, овощных культур. Этот опыт оказался весьма поучительным.

И вот снова Белен. Прощальный обед. На столе — вареный аллигатор. Как рыбный студень с хрящом. Перемена блюд: жареная желтая обезьяна, затем — красная змея. Это вроде сосисок, но плотнее. На десерт — разнообразные плоды, запивали еду напитком из ореха кола. Все удивительно и непривычно в этой стране!

Через пятнадцать часов полета и долгого «бултыхания» над просторами тропических лесов (попали в бурю) на гидроплане Вавилов достиг острова Тринидада. Здесь его встретил наконец доктор С. Харланд, известный американский хлопковод. Он собрал в оранжереях на острове уникальную мировую коллекцию хлопчатника: два десятка его диких и культурных видов, сотни их разновидностей. Особо ценные формы возникали, как показала практика, в результате скрещивания американских и азиатских видов. Это было для ученого из России своего рода открытием.

По предложению агрономической общественности Николай Иванович сделал доклад об организации и достижениях сельскохозяйственной науки в Советском Союзе. Однако директор Тринидадского агрономического института поспешил закрыть заседание, явно испугавшись того «исключительного интереса и аплодисментов», которыми был встречен рассказ Вавилова. Та же история в Чили, в Сантьяго, где лекция, устроенная по просьбе профессоров и студентов университета, в последний момент была отменена ректором «из-за огромного наплыва желающих попасть на нее».

В Перу и Боливию Николай Иванович прибыл в период цветения картофеля, когда различать сорта бывает особенно легко. Его обследование, проведенное на обширной территории, позволило установить районы наибольшей концентрации сортового разнообразия, обнаружить пять новых, неизвестных дотоле видов этого растения. И это в дополнение к тому, что открыли еще в 1926–1928 годах сотрудники его института прикладной ботаники, — 13 совершенно новых видов картофеля и сотни его разновидностей. А ведь со времен Колумба европейцы использовали лишь один-единственный вид его — солянум туберозум. Какое теперь открывалось поле деятельности для селекционеров!