Николай Вавилов

В Ломбардии, житнице страны, вытянувшейся у подножия Альп по долине реки По, поразительны были глубокие перегнойные почвы, восхищало искусство крестьян. Около Верчелли посевы риса показались Вавилову верхом земледельческой культуры, урожайность удивила: 400–500 пудов зерна с гектара, или 80 центнеров. Воду на поля подводили по бетонированным каналам, они были совершенно чистыми — без водорослей и тины, поскольку стенки их обрабатывали медным купоросом. Никаких следов малярии!

Сотрудники опытной станции Верчелли гордились хорошо оснащенными лабораториями, прекрасными полями, на которых выращивались скороспелые и непривычно урожайные сорта риса. Интересны были опыты по внесению под посевы разных видов удобрений. Использовались рисоводческие машины — как раз проходил их конкурс.

В Мантуе, на берегу Манчо, — памятник Вергилию, посвятившему своим родным полям, садам, огородам и всем работающим на них поэму «Георгики», полную разнообразных агрономических сведений, наблюдений, интересных советов. «Как две тысячи лет назад земледельцы заслушивались стихами этой агрономической поэмы, так и теперь «Георгики» служат настольной книгой каждого крестьянина Италии», — записывал Вавилов.

Из письма В. Е. Писареву: «Италию почти постиг… Собрал всех классиков, и библиотека у нас по Италии теперь неплохая».

Однако в Риме путешественников ожидало неприятное известие: обещанную ранее визу в Испанию не дали. А именно эта страна представляла для ученого особый интерес: она бы «завершила все Средиземье».

Пришлось опять хлопотать. Благодаря помощи испанских ученых он все же добился разрешения на въезд в страну.

Но с женой, конечно, пришлось снова расстаться.

ПИРЕНЕЙСКИЕ КОНТРАСТЫ

В июне 1927 года из Генуи в Барселону отошел пароход. И уже с первого момента путешествия Вавилов остро почувствовал напряженную атмосферу: в стране только что установилась военная диктатура Примо-де-Риверы, и красный паспорт с серпом и молотом на обложке возбуждал агрессию сеньоров, проверявших документы.

Но ученые Испании встретили Николая Ивановича очень радушно, особенно директор Музея естественной истории известный энтомолог профессор П. Боливац с сыном и ботаник профессор Креспи. Они познакомили коллегу со всеми имевшимися материалами и всячески содействовали тому, чтобы экспедиция прошла без помех. А причины для беспокойства были.

Увлеченный, как всегда, сбором растений, Вавилов не обратил вначале особого внимания на двух людей в штатском, сопровождавших его все время и наблюдавших, как он собирал материалы, отправлял их затем в Ленинград.

В середине июля, завершив обследования на юге полуострова, Вавилов прибыл в город Леон, намереваясь отсюда отправиться в Астурию, Галисию и Басконию. Сопровождал его профессор Креспи с семьей, ехавший в горы на летние каникулы. Однажды он подошел к Николаю Ивановичу и смущенно сообщил, что хотел бы поговорить об одном щепетильном деле. Оказалось, сопровождавшие Вавилова от самой границы агенты, убедившись в добрых намерениях русского ученого, обратились к профессору Креспи с просьбой склонить сеньора Вавилова на джентльменское соглашение: русский профессор быстрыми передвижениями в автомобиле, по железной дороге и верхом по горам довел их до изнеможения, поэтому они предлагают профессору заблаговременно сообщать направление и пункты путешествия. Для чего? О, в интересах сеньора профессора! Официально они должны его сопровождать везде, но по горным дорогам верхом — увольте. Они обязуются за такой «недогляд» всячески помогать ему: заказывать билеты, номера в гостиницах, отправлять посылки.

«Обдумав положение дел, я решил заключить сделку, — вспоминал Вавилов. — Мы познакомились. Я увидел давно примелькавшиеся две физиономии в котелках и в штатских костюмах. Первые дни после заключения договора прошли сравнительно благополучно. Мне пришлось заниматься главным образом в горных районах, а они, очевидно, с большим удовольствием проводили время в городах, в гостиницах». Но затем договор пришлось все же нарушить и сделать обоим внушение: зачем заказывать номера в дорогих гостиницах в центре города? Он согласен на это лишь при одном условии: если их будет оплачивать испанская полиция.

Вавилов решил задержаться дольше в самом Мадриде, чтобы глубже вникнуть в состояние всего сельского хозяйства страны через основные научные материалы и издания, познакомиться с ним в окрестностях города. В столице находился Музей естественной истории с богатыми коллекциями, большим гербарием, собранным Ла Гаской еще в 1818 году и снабженным им же сделанными иллюстрациями. По гербарию можно было судить о составе культурной растительности Испании в начале XIX века.