Николай Вавилов

По мере приближения к Мешхеду все больше встречалось караванов со странными длинными черными тюками. Вавилова это заинтересовало, он спросил в караван-сарае, что везут в Мешхед в черных кошмах. Оказалось, покойников. Везут в священный город к могиле Али, двоюродного брата Магомета, исполняя волю умерших правоверных мусульман. Тяжелые мысли навевали эти траурные свертки.

Мешхед поразил Николая Ивановича своими «лазоревыми мечетями», окрестности удивили изобилием разнообразных пшениц, не знающих по засухоустойчивости равных себе в мире. А двурядные ячмени, росшие вместе с пшеницей, разве они были не столь же жаростойкими? Здесь, как еще раз убедился Вавилов, был один из древнейших на Земле очагов земледельческой культуры, носившей во многом еще первобытный характер. Судя по всему, тут издревле выращивали в смесях десятки разновидностей мягкой пшеницы. Но отыскать среди них «персиянку» не удалось. Да и была ли она родом из Персии?

Семь лет спустя этот загадочный 173-й номер удалось идентифицировать: пшеница оказалась типичной горянкой и родом с Кавказа! Ее обнаружил коллега Вавилова и ближайший его соратник — Петр Михайлович Жуковский. Он нашел ее в Дагестане возле аула со своеобразным названием Гергебиль, в двух десятках верст от того места, где был взят в плен имам Шамиль.

НА «КРЫШЕ МИРА»

В Мешхеде путешествие, собственно, можно было бы и завершить, вернуться в Москву. Но стояла ранняя осень — вполне подходящая пора для сбора в горных районах растений и их семян. Срок командировки тоже еще не истек. И Николай Иванович задумался о Памире. Именно там хорошо было бы взглянуть на всю историю земледелия, еще раз проверить возникшие догадки о происхождении некоторых растений, убедиться в правильности и научной обоснованности гипотез.

Обратился за содействием к генерал-губернатору Закаспийской области Куропаткину. Тот отнесся к просьбе скептически:

— Что за ботанические экскурсии! Кругом война… Дорога на Хорог перекрыта повстанцами. Не пойдете же вы через ледник Дамра-Шаруг? Это безумие! Тем паче дело к осени. Того гляди, перевалы совсем закроются. Нет, молодой человек, ничем помочь не могу! Возвращайтесь-ка в Москву и ожидайте лучших времен.

Однако Вавилов не торопился менять решение: он встретил Дмитрия Букинича, с которым в МСХИ они вместе учились. Сейчас тот работал на строительстве ирригационных систем в Средней Азии, успел немного узнать Памир. И хотя от участия в экспедиции уклонился, но посоветовал, как лучше преодолеть перевалы: сделать это надо в верховьях реки Исфары.

Проработав маршрут экспедиции на «крышу мира», Вавилов решил обратиться за содействием к бухарскому эмиру, и тот оказался гораздо сговорчивей губернатора. Однако прежде чем снарядить экспедицию для высокогорного похода, Вавилову надлежало явиться в личную канцелярию эмира: маршрут намечался по территории Бухарского ханства, присоединившегося к России на правах вассального государства в 1868 году. И всякий проезжающий с караваном по территории эмирата обязан был теперь ходатайствовать о сопровождении каравана чиновником.

Но вопреки опасениям Николая Ивановича сладилось все довольно быстро. Его спутником оказался хан Кильды мирза-баши, то есть человек образованный. А как выносливость? Хан Кильды имел фигуру настолько тучную, что представить его в седле было трудно. А пешие многокилометровые переходы?

Однако опасения оказались напрасными: надев пестрый бухарский халат, перетянув себя потуже серебряным поясом, хан привычно, спокойно восседал на коне и выглядел так величественно, что Вавилов рядом с ним казался мелким чиновником, сопровождающим восточного владыку. Но важничал мирза-баши только поначалу, в Коканде. В горах его будто подменили: стал простым, веселым, никогда не унывающим путешественником, для которого постоянное преодоление препятствий — родная стихия. Он оказался человеком, умеющим предвидеть осложнения и избегать их, ловким наездником, опытным в оказании первой помощи. Хан был великолепным спутником!

Хан не зря именовался «мирза-баши»: в Фергане, откуда начала свой путь экспедиция, пришлось объясняться по-узбекски, а проводники владели только киргизским, в Таджикистане изъяснялись на фарси — в общем, он знал все встречавшиеся им на пути языки, да и по-русски говорил сносно.

Перевал у истоков Исфары уже был недоступен — перекрыт глубокими снегами. Проводники-киргизы умоляли Вавилова не искушать Аллаха и повернуть назад, пока не поздно. Однако удалось выяснить, что путь дальше все-таки есть: через перевал Пакшиф, по леднику Дамра-Шаругу. Пришлось пробираться несколько суток по узким прискальным тропам. И чем дальше экспедиция продвигалась в горы, тем очевидней становилось, что трудности, которые им предсказывали, отнюдь не были преувеличены. Даже на военной карте, которую удалось достать Вавилову, в этих местах зияли белые пятна с вопросительными знаками, а там, где и были обозначены какие-то хребты или долины, они въяве отсутствовали.