Николай Некрасов

«Еще в Казани мы имели в виду, когда дело удастся, списаться с Вами касательно уступки Вашего альманаха нам в журнал. Но теперь, при вышеописанных обстоятельствах, я нахожу этот оборот дела выгоднейшим для Вас и не думаю, чтоб Вы находили иначе. Мы заплатим Вам за все статьи, имеющиеся для Вашего альманаха, и за те, кои будут для него доставлены, хорошие деньги, и это будет Ваш барыш с предполагавшегося альманаха. Пишите, что Вы обо всём этом думаете и когда Вы приедете, ибо можете судить, как Ваше присутствие в Петербурге для нас теперь важно. Само собою разумеется, что мы предложим Вам условия самые лучшие, какие только в наших средствах. Работой также Вы слишком обременены не будете, ибо мы будем Вам помогать по мере сил».

Завершается письмо напоминанием, какой дурной человек Краевский, который по-прежнему «делает гадости».

Письмо произвело эффект, на который было рассчитано. Белинский не просто согласился со сделанным ему предложением, но и отнесся к нему с большим энтузиазмом. Он не только отказался от издания своего сборника и передал собранные для него материалы в журнал, но и выразил готовность принять активное участие в организации кампании в его поддержку. Уже после получения согласия Белинского Некрасов решился прямо обратиться с приглашением к его друзьям, у которых всё-таки нужно было получить согласие на перемещение их трудов из альманаха Белинского в журнал Панаева, Некрасова и Никитенко. Однозначная поддержка Белинским начинания Некрасова (Герцен от имени москвичей потребовал от Некрасова в письме прямого ответа, будет ли главой журнала Белинский и будет ли это издание того же направления, что «Отечественные записки»; только на этих условиях они соглашались участвовать в новом издании) вынудила их друзей выразить готовность сотрудничать с «Современником». Практически все согласились отдать обещанные для «Левиафана» материалы и дали разрешение поставить в объявлении об издании журнала в следующем году их уже известные имена в качестве постоянных сотрудников.

Это было, однако, только начало; будущее издание продолжало требовать от Некрасова огромных усилий. Министр народного просвещения граф С. С. Уваров официально утвердил Никитенко ответственным редактором «Современника» только 22 октября. Много времени и сил ушло на окончательное юридическое согласование условий с Плетневым: нотариальный договор, по которому тот ежегодно должен был получать от новых редакторов три тысячи рублей серебром, был оформлен 28 октября.

Препятствия возникли с неожиданной стороны: 10 октября, узнав о передаче «Современника» Панаеву и Некрасову, опекуны наследников А. С. Пушкина Петр Петрович Ланской (второй муж Натальи Николаевны Пушкиной) и Михаил Юрьевич Виельгорский обратились к Плетневу с протестом и потребовали вернуть право собственности на журнал детям покойного поэта, вероятно, не желая, чтобы он попал в руки той группы людей, которую представлял Некрасов. Очевидно, юридически никаких прав они не имели, однако их демарш рассматривался Главным управлением цензуры до декабря, то есть нависал над всем предприятием как постоянная угроза. В результате претензии опекунов были отклонены, но сам факт их предъявления символичен — наследники Пушкина как бы не признали Некрасова преемником великого поэта, и начало некрасовского «Современника» стало в их глазах не столько наследованием, сколько своего рода узурпацией, похищением. Некрасовский «Современник», вопреки распространенным представлениям, обозначил не преемственность новой литературы по отношению к литературе «пушкинской эпохи», но разрыв с ней.

Одновременно с преодолением бюрократических препятствий шла рекламная кампания, в которую активно включился вернувшийся 18 октября в Петербург (и совершенно не поправившийся) Белинский. Действия редакции по рекламированию нового журнала удивляли современников, в том числе его «друзей» и будущих сотрудников, и размахом, и общей броскостью, нетипичной для «серьезного» издания. «В громадном числе» (как вспоминала Панаева) печатались афиши с «буквами в аршин на зеленом огромном листе» (как писал Плетнев) и рассылались с разными оказиями во все концы России (например, сын актера Щепкина Николай отвез пачку таких афиш в Воронеж). Этот размах вызывал настороженность у друзей Белинского, а врагам давал повод сравнивать новую редакцию «Современника» с «апраксинскими молодцами», которые, по словам Панаевой, «с нахальством тащат в свою лавку всякого приходящего и расхваливают свой товар»[23]. Такая броскость рекламы была отчасти вызвана необходимостью как-то выделиться, поскольку особенной программы, принципиально отличающейся от программы «Отечественных записок», новая редакция «Современника» сформулировать не могла, да и не хотела, а лишь ставила задачу привлечь внимание публики к своему появлению.