Николай II

Захотел, скажем, деревенский сход или местный помещик поставить в деревне или в имении церковь — на утверждение надо посылать план постройки в Петербург на усмотрение высших сфер.

Кто-то возразит мне, мол, и сейчас президент читает письма ветерана войны, который живет в ветхом жилье, и выдает гневную филиппику перед телекамерами. Но что у российского, что у американского президента огромный секретариат, в котором заняты сотни людей, и о 99,9 % писем президенты и не догадываются. А отбор писем, на которые должен быть президентский ответ, производят те же секретари, они же пишут филиппики, которые и читаются с монитора. У Николая же за все время его царствования ни разу не было личного секретаря, и заниматься всей этой бумажной работой, включая ответы на поздравления, иной раз приходившие десятками в день, приходилось ему самому.

Вскоре после замужества, 4 февраля 1895 г., императрица Александра Федоровна писала своей старшей сестре Виктории Баттенбергской: «…Ники все время занят со своими бумагами. У него так много работы, что нам почти никогда не удается побыть наедине». Прошло чуть более 10 лет, однако Александра Федоровна писала сестре о муже почти то же самое (23 декабря 1905 г.): «Ники работает как негр. Иногда ему даже не удается выйти подышать воздухом — разве что уже в полной темноте. Он страшно устает, но держится молодцом и продолжает уповать на милость Господа»[55].

Я не поленился и полез смотреть царский дневник за те же даты. Итак, 3 февраля 1895 г.: «Встали рано и пили кофе в 9 ч., так что успел совладать со многими делами. Гуляли около получаса. Имел доклады: Витте и Хилкова. Завтракал Бенкендорф (деж.) и Гулак-Артемовский, назначенный адъютантом к Георгию. Принимал от 2–3 ч. Гуляли вчетвером. В первый Алекс и мне пришлось давать обед — так сказать прощальный, депутации Scots Greys, которая завтра уезжает в Англию. Все обошлось благополучно. Живо переодевшись, поехали в Зимний, где Мама обедала у Ксении. Покатавшись немного вдвоем, вернулись и пошли пить чай к Мама. Стало теплее —5°».

А вот 22 декабря 1905 г: «Чудный солнечный день при 4° мороза. Успел погулять до завтрака. Представлялись уходящие и прибывшие люди Сводно-Гвардейского батальона. В 3 часа отправился верхом вокруг Баболова, наслаждался прогулкой. Вступила Конная Гвардия.

В 8 час. был обед со всеми офицерами. Разговаривали до 10 час. Принял доклад Николаши». Как видим, «первоисточники» историкам дают возможность представить два диаметрально противоположных варианта «из жизни негров».

17 января 1895 г. представители дворянства и земства 70 с лишним губерний и областей России собрались в Петербурге для поздравления нового императора. Царю преподнесли массу подарков, льстивые верноподданнические адреса. Однако в некоторых из адресов содержались робкие и неопределенные намеки на расширение прав земств.

Царь вышел к представителям дворянства и земств и произнес речь, периодически заглядывая в шапку, где была спрятана шпаргалка, написанная К. П. Победоносцевым: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель».

Текст в шапке был плохо виден или император волновался, во всяком случае, вместо «беспочвенные мечтания» он прочитал «бессмысленные». Но дело не в упаковке, а в сути. Царь ясно заявил России, что никаких реформ он проводить не намерен.

Сейчас куча монархистов и либералов тужится доказать, что Николай II желал постепенных реформ, которые-де ему мешали проводить революционеры и придворные сплетники.

Увы, у Николая II не было никаких планов вообще, ни либеральных, ни реакционных. Была единственная идея — сохранение собственной власти любой ценой. Все же реформы от созыва Думы до создания батальонной артиллерии достигались лишь большой кровью. Но кровью пока не царя и его близких, а кровью русских людей — солдат, жандармов и революционеров на полях Маньчжурии, Восточной Пруссии и баррикадах Пресни. Любые самые малые реформы проводились после полного краха старых законов, указов и уставов.