Николай II

В кассе боевой организации таких денег не оказалось, и Евно Фишелевич обратился к эсеру Гершуни, жившему в США, с просьбой набрать там необходимую сумму. Тот немедленно согласился: «У меня голова кружится от этого дела, это такой грандиозный план».

Если верить мемуарам Бориса Савинкова, он высказал свои сомнения Евно Фишелевичу: «Я слушал слова Азефа, как сказку. Я знал об опытах Фармана, Делагранжа и Блерио, знал и о том, что в Америке братья Райт достигли в воздухоплавании крупных успехов. Но аппарат, развивающий скорость в 140 километров в час и подымающий на любую высоту большой груз, казался мне несбыточной мечтой. Я спросил: «Ты сам проверял чертежи?» Азеф ответил, что он в последнее время специально изучал вопрос о воздухоплавании и сам проверил все формулы Бухало.

Тогда я сказал: «Ты веришь в это открытие?» Азеф ответил: «Я не знаю, сумеет ли Бухало построить свой аппарат, но задача, повторяю, в теории решена верно…»

Я посетил Бухало в его мастерской, в Моссахе около Мюнхена. За токарным станком я нашел еще не старого человека лет 40, в очках, из-под которых блестели серые умные глаза. Бухало был влюблен в свою работу: он затратил на нее уже много лет своей жизни. Он принял меня очень радушно и с любовью стал показывать мне свои чертежи и машины. Подойдя к небольшому мотору завода Антуанетт, он сказал, хлопая рукой по цилиндрам:

— Привезли его. Я обрадовался. Думал, у него душа. А теперь пожил с ним, вижу — просто болван. Придется его переточить у себя…

Точно так же, как к живым существам, он относился к листам стали, к частям машин, к счетной линейке, уже не говоря о его чертежах и сложных математических вычислениях. От каждого его слова веяло верой в свой аппарат и упорной настойчивостью. О революции он говорил мало, с пренебрежением отзывался о нелегальной литературе и отмечал многие, по его мнению, ошибки в тактике партии. Зато террор он считал единственным верным средством вырвать победу из рук правительства. Уезжая из Мюнхена, я уносил с собой если не веру в ценность его открытия, то полное доверие к нему».

Разоблачение Азефа в самом начале 1909 г. вынудило руководство боевой организации задуматься над дальнейшей судьбой аппарата Бухало. В конце концов решили перенести его мастерскую из Мюнхена в окрестности Штутгарта, подстраховавшись таким образом на случай выдачи Азефом ее местоположения жандармам и последующего захвата ее германской полицией. Раскрытие же самого плана авиаудара эсеров не беспокоило, поскольку реальных средств защиты у полиции тогда не было.

В начале 1910 г. Бухало приступил к сборке аэроплана, но вскоре дело застопорилось — денег потребовалось гораздо больше, нежели планировалось.

Эсеры же давать новые средства отказались, хотя касса их в 1910–1912 гг. вовсе не пустовала.

В итоге Бухало продал документацию на свой аэроплан немецкому заводчику. В августе 1913 г. Бухало с горечью писал Савинкову: «Работал для России, получит Пруссия; работал для мира, получит военное ведомство».

Любопытно, что и «охранка» тщательно следила за успехами в воздухоплавании. Так, жандармский генерал А. В. Герасимов летом 1909 г. писал своему агенту эсеру А. А. Петрову: «Читал в газетах, что в первых числах октября в Париже будет какой-то конкурс аэронавтики, и мне пришла в голову мысль — не воспользуется ли наша братия этим новым изобретением для своих высоких целей? Как Вы думаете — сообщите».

В 1915 г. идеей авиационного теракта заинтересовались военные. Дело в том, что еще Русско-японская война показала полнейшую неспособность Николая II управлять империей. Ав 1914 г. целый ряд прозорливых людей из всех сфер общества указывали на неизбежность краха монархии и революции в России в случае начала войны с Германией. Среди них были министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново, великий князь Николай Михайлович и другие. А поражения 1915 г., министерская чехарда и многое другое заставили прийти к аналогичным выводам сотни, если не тысячи русских генералов и офицеров.

Ну, а как известно, у думающих военных застольные разговоры о любви к отечеству автоматически приводят к вопросам: «почему все так плохо?», «кто виноват?», «что делать?» и «с чего начать?».

Уже в конце 1915 г. военные заговорщики разработали два варианта устранения императора — «железнодорожный» и «авиационный».

Железнодорожный вариант общеизвестен, и о нем будет рассказано ниже, а вот история «авиационного варианта» покрыта тайной. А. Ф. Керенский в книге «Россия на историческом повороте» писал, что в 1915 г. одну из версий «авиационного варианта» предложил летчик-истребитель капитан Костенко. О том же глухо упоминают и другие авторы.