Николай II

Распоряжения Александра III исполнялись, и самодержавная система работала на полную мощность, но это требовало огромных затрат времени и душевных сил от самого самодержца. Царь не жалел себя. И лучше всех об этом знала царица. Мария Федоровна всю свою семейную жизнь боролась против чрезмерностей в жизни мужа, но добиться победы «на этом фронте» ей так и не удалось. Александр III всегда выслушивал сетования жены, но к «царской работе» относился с полной самоотдачей. Он ведь себе не принадлежал и ничего в собственной судьбе изменить не мог.

Несмотря на солидную комплекцию, император в пище себя ограничивал, очень хотел похудеть. Его с юности мучило неудовольствие от собственного вида, который он находил «нехорошим». Пилка и рубка дров, разгребание снега, езда на лодке, колка льда и тому подобные занятия, по его мнению, способствовали уменьшению веса. Царь отдавался таким трудам с рвением и усердием.

Он никогда не злоупотреблял алкоголем. Про него же пустили сплетню, ставшую непременным атрибутом многих сочинений об Александре III: будто бы он чуть ли не заправский пьяница. Злонамеренную ложь с упоением тиражировали (и до сих пор тиражируют) многочисленные враги трона и династии. Иногда выпивал рюмку-другую водки, но ни разу в жизни не был пьян. На официальных приемах употреблял лишь шампанское, разбавленное водой. Из всех напитков больше всего любил квас, угощал им и иностранных гостей, для которых напиток являлся «русской экзотикой».

Мария Федоровна радовалась, когда семье удавалось уехать из Петербурга. В Дании или в царских резиденциях в Ливадии, Спале (недалеко от Варшавы), в Беловеже было значительно спокойней. Хоть и туда через день-два прибывали фельдъегери с толстыми пакетами бумаг из столицы, но там «ее Саша» имел возможность больше отдыхать. Она понимала, как ему тяжело, видела, что с каждым годом он выглядел все хуже. Но не могла сломить упорство мужа, категорически не соглашавшегося обследоваться у докторов. Симпатией царя пользовался лейб-медик Сергей Петрович Боткин, известнейший врач, родоначальник школы русских клиницистов, но он умер в 1889 году.

К другим же «эскулапам» у Александра III доверия не было, и когда случались простуды или недомогания, он лечился народными средствами. Малина, мед, парная баня, обтирание холодной водой, травяные настои — вот основные методы лечения. Мария Федоровна, напротив, к врачам относилась с большим почтением и даже делала иногда невероятные исключения из правил повседневной жизни. Так, с лейб-хирургом Густавом Гиршем она говорила на его родном языке — немецком, хотя в иных случаях никогда не пользовалась «языком гуннов». Царица внимательно слушала рекомендации врачей, которым непременно следовала, когда это касалось здоровья ее и детей. Побороть же медицинский скептицизм мужа у нее не хватало сил.

На отдыхе царица имела больше возможностей находиться неотлучно около супруга и устанавливать более щадящий для него распорядок дня. Муж любил бывать на охоте, и Мария Федоровна с удовольствием разделяла это давнее увлечение. Она сама стреляла и затаив дыхание могла часами сидеть «на номере», ожидая появления дичи. В Спале охотились главным образом на оленей, и стены двухэтажного царского дворца были увешаны огромными рогами. По окончании охоты устраивались трапезы в лесу, во время которых живо обсуждали впечатления происшедшего.

Мария Федоровна там всегда распоряжалась. Все, что касалось стола, ее живо интересовало, она вникала в малейшие детали организации как торжественных застолий, так и камерных завтраков и обедов в кругу своих. А дневной чай — это в буквальном смысле целиком и непременно ее рук дело. Сама заваривала его и разливала гостям. Заботливая хозяйка никого не обделяла вниманием. Царица устраивала «чайную церемонию» в английском вкусе, которая продолжалась обычно около часа.

Царь в семейной жизни почти всегда повиновался жене, но некоторые вещи вводились в оборот по его инициативе. С детьми разговаривали всегда только по-русски, и некоторое время лишь для маленькой княжны Ольги делалось исключение: выросший на руках няни-англичанки порфирородный ребенок первые годы умел изъясняться лишь по-английски. Сама императрица тоже старалась говорить на языке своей «второй родины», но акцент сохранился, и некоторые слова она так и не научилась правильно произносить. Например, вместо «воспрещается» упорно говорила «уоспрещается». Между собой царь и царица говорили нередко и по-французски. Этим же языком пользовались часто и в обществе, где французский давно являлся вторым (для многих и первым) родным языком. На официальных церемониях, на встречах при поездках по России, из уст венценосцев слышалась только русская речь.