Николай II

Четырнадцатого мая в 10 часов утра императорская чета вошла в Большой Успенский собор Московского Кремля через южные двери. Встречал ее митрополит Московский Сергий (Ляпидевский). «Через помазание видимое, — напутствовал митрополит, — да подастся Тебе невидимая сила, свыше действующая к возвышению Твоих царских доблестей, озаряющая Твою самодержавную деятельность ко благу и счастью Твоих верных подданных». Это была религиозная задача, которую император должен был решать в течение всей своей жизни — как самодержавный правитель Российского государства. Так мыслил митрополит, так, очевидно, понимал свой долг и император. Спор о правоте (или ошибочности) подобных взглядов в данном случае ничего нам не даст, но вспомнить рассуждения П. К. Иванова «на тему», думается, будет и правильно, и к месту…

После того как император с супругой и матерью вошли в храм и сели на специально подготовленные троны, к Николаю II поднялся митрополит Петербургский Палладий (Раев) и попросил самодержца исповедовать православную веру. В ответ самодержец прочел по книге Символ веры, после чего диакон провозгласил великую ектенью, то есть молитвенно вспомнил всех членов дома Романовых. Затем в храме наступила полная тишина — началась непосредственная подготовка коронации: митрополиты Петербургский Палладий (Раев) и Киевский Иоанникий (Руднев) взошли на тронное место для «послужения» Николаю II во время его облачения. В официальном изложении далее все проходило так: Николай II снял с себя обыкновенную цепь ордена Святого Андрея Первозванного, отдал ее великому князю Владимиру Александровичу и повелел возложить на себя императорскую порфиру с принадлежащей ей бриллиантовой цепью этого ордена. Митрополиты поднесли порфиру и помогли возложить ее на царя. Митрополит Палладий прочел две молитвы, и Николай II повелел подать ему большую императорскую корону, потом скипетр и державу. Затем он короновал вставшую перед ним на колени императрицу, возложив на ее голову малую императорскую корону. Перед этим царь прикоснулся своей короной к голове венчаемой супруги, демонстрируя тем самым, что свои права она получает только как жена самодержца.Москвичи были оповещены о случившемся, услышав 101 пушечный выстрел.

На самом деле коронация прошла не совсем гладко. Когда царь протянул руку к короне и хотел взять ее, тяжелая бриллиантовая цепь ордена Святого Андрея Первозванного, символ могущества и непобедимости, оторвалась от горностаевой мантии и упала к его ногам. «Один из шести камергеров, поддерживающих царскую мантию, наклоняется к сверкающей на полу регалии и подает ее министру Двора. Тот прячет Андреевскую цепь… в карман… Николай II выходит из оцепенения. Руки его опускаются к красной подушке и медленно поднимают над головой переливающуюся при свете бесчисленных свечей корону» — так красиво описал случившееся писатель Георгий Иванов, многие годы собиравший материалы для «Книги о последнем царствовании». Конечно, история с оторвавшейся цепью — мелочь, но многие современники, участвовавшие в коронационных торжествах, восприняли ее как дурной знак, предупреждение о грядущих несчастьях…

В тот день царь был в мундире Преображенского полка, как уже говорилось выше — с орденом Святого Андрея Первозванного, императрица Александра Федоровна — в белом серебряном платье и с лентой ордена Святой Екатерины. Мундир и подошвы сапог Николая II имели заранее сделанные отверстия — разрезы, невидимые со стороны, через которые только и можно было совершить миропомазание (в дальнейшем коронационная одежда была отдана на хранение — как святыня и историческая реликвия). Таинство миропомазания было совершено уже после коронования царя. В 10 часов 55 минут император опустился на колени для прочтения установленной молитвы. Все присутствовавшие в Успенском соборе вслед за Николаем II также встали на колени. В молитве, произносимой на церковнославянском языке, царь просил у Бога помощи в деле управления империей, публично исповедуя древний принцип: «сердце царево в руце Божией». «Буди сердце Мое в руку Твоею,— говорил Николай II, — еже вся устроити к пользе врученных Мне людей и к славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово милостию и щедротами единородного Сына Твоего, с ним же благословен еси со пресвятым и благим и животворящим Твоим духом во веки веков. Аминь».