Николай II

Со времен императора Павла I все празднества, связанные с коронацией, становились более продолжительными (до трех-четырех недель), отличаясь все возраставшим великолепием. Лишь коронация Александра I прошла сравнительно скромно. Но в конце XIX века отношение к коронационным торжествам изменилось, их считали пережитком прошлого, хотя и продолжали считаться с традицией. Последние торжества превзошли предшествовавшие. «Прошлая коронация стоила 11 млн руб., — за два месяца до торжеств записала в своем дневнике «генеральша» А. В. Богданович, — про эту говорят, что будет стоить вдвое, то есть 22 млн руб.».

Особенностью этого церемониала являлось то, что на троне рядом с коронующейся четой поставили и трон императрицы-матери. Подобного ранее не случалось (хотя, например, вдова Павла I — императрица Мария Федоровна — присутствовала на коронациях двух своих сыновей, Александра I и Николая I). Это объяснялось тем, что в первые годы правления Николая II его мать имела большое влияние на сына и даже пыталась играть самостоятельную роль. Неслучайно и в «Придворном календаре» ее помещали между царствующим императором и его супругой, то есть на втором месте. Некоторые современники подобное нововведение («странную иерархию») связывали с фамильным статутом императорской семьи, восходящим к временам Александра III, но объяснить этот «формальный статут» никак не могли. В дальнейшем влияние Марии Федоровны на ход государственных и семейных дел уменьшилось, но вплоть до революции 1917 года ее официальный статус сомнению не подвергался.

Коронация — это всегда суета: необходимо разместить множество гостей и их слуг, прибывшие на торжества войска (а всего было собрано тогда 83 батальона, 47 эскадронов и сотен, более 20 батарей), наконец, отремонтировать здания и украсить город. Придворные и правительственные службы должны были решать многочисленные задачи, начиная от удовлетворения нужд гофмаршальской части, требовавшей в свое распоряжение 1300 человек постоянной прислуги и 1200 поденных работников, найма кучеров с экипажами и т. п., и заканчивая оборудованием новой электрической станции для освещения Кремля. «Весь город чистился, красился, наряжался, но особенно разукрашен был путь следования царя из Петровского дворца в Кремль, — вспоминал Б. А. Энгельгардт. — Все дома сплошь были завешены флагами, зеленью, в окнах виднелись бюсты и портреты царя и царицы, на стенах — гербы, вензеля, надписи. На перекрестках были устроены громадные арки с хоругвями, расшитыми золотом и серебром, с длинными кистями. У железнодорожного переезда возвышались две колонны по тридцать метров высоты, с патриотическими надписями». Патриотизм бывает разным. Для монархиста коронация — важнейший государственный праздник, символизирующий преемственность самодержавной власти. Это — религиозная мистерия. А либерально настроенные современники задолго до прибытия царя распространяли по Москве ерническое четверостишие:

Смущенные Рока игрой,
Теперь одного мы желаем:
Чтоб царь Николай наш Второй —
Нам не был «вторым Николаем!..» [55]

Последний русский монарх не стал «вторым Николаем», хотя, как уже говорилось, почитал своего прадеда, не передалось ему прадедовской цельности, силы воли, любви к «императорскому ремеслу». Он был обречен играть свою, трагическую роль самодержца в стране, где монархические настроения образованного меньшинства корректировались. Объясняя это явление прилагательно к эпохе Николая II, современный российский историк А. Н. Боханов пишет, что царь осознавался тогда как политическая фигура; «богопомазанность» в деформированной системе монархических представлений уже ничего не определяла. Об истоках этого явления мы будем говорить позже, сейчас же стоит отметить одно — рассуждать о цельном монархическом чувстве, объединяющем всех подданных российской короны конца XIX века, трудно. Коронацию далеко не все воспринимали как религиозно значимый акт. Например, мистически настроенные люди майскую коронацию считали тревожным знаком: вспоминали, как в том же месяце проходили торжества венчания на царство отца Николая II — Александра III, «и это давало повод говорить с зловещим шипением, что это не к добру: в мае венчаться — маяться…», а Николай I и Александр II короновались 22 августа [56]. Конечно, подобные рассуждения всерьез воспринимать не стоило, мало ли какие совпадения бывают в жизни, тем более что царствование «майского» Александра III прошло в целом без потрясений, и все же…