Николай II

В результате Сергей Александрович, являвшийся сторонником «жесткого курса», подал прошение об отставке, мотивируя свой уход противодействием этому курсу министра внутренних дел князя П. Д. Святополк-Мирского. Ушел со своего поста и обер-полицмейстер Москвы Д. Ф. Трепов. Их примеру последовал пользовавшийся поддержкой Сергея Александровича министр юстиции Н. В. Муравьев. Князь Святополк-Мирский 3 января 1905 года получил от Николая II грозное письмо, в котором указывалось, что «теперешнее бездействие вполне равносильно преступному попустительству». А на следующий день император потребовал от министра ввести общий запрет на собрания. Понимая, что исполнить требование государя не может, князь заговорил об отставке.

Сменивший Плеве Святополк-Мирский на посту руководителя МВД продержался всего несколько месяцев. Он по-иному, чем его предшественник, смотрел на внутреннюю политику России. «Положение вещей так обострилось, — говорил князь царю при своем назначении, — что можно считать правительство во вражде с Россией, необходимо примириться, а то скоро будет такое положение, что Россия разделится на поднадзорных и надзирающих, и тогда что?» Потому критики князя называли его политический курс «эрой попустительства».

Не будет преувеличением сказать, что накануне великих потрясений в правительственных кругах царил разброд, картина которого была дополнена досадной случайностью: 6 января в день Богоявления, когда император вышел к Иордани (сделанной на реке Неве, напротив Иорданского подъезда Зимнего дворца), во время салюта одно из орудий 1-й конной батареи «выстрелило картечью с Васильев[ского] остр[ова] и обдало ею ближайшую к Иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен. На помосте нашли несколько пуль; знамя Морского корпуса было пробито», — записал в дневнике Николай II 6 января 1905 года. Случившееся выглядело как неудавшееся покушение, и Двор, и царь были поглощены расследованием, никто не верил, что это — случайность. И хотя в дальнейшем все прояснилось, а император снисходительно отнесся к инциденту и обрадовался, узнав, что покушения не было, «этот выстрел также содействовал созданию тревожного, напряженного настроения»[72].

Николай II уезжал 6 января в Царское Село под крики и улюлюканье толпы. Наблюдавший этот отъезд барон H. E. Врангель вспоминал: «Прохожие смеялись, мальчишки свистали, гикали:

— Ату его!

Седой отставной солдат, с двумя Георгиями на груди печально покачал головой:

— До чего дожили! Сам помазанник Божий!»

Конечно, столичная толпа — еще не народ, но факт столь откровенного неуважения к личности монарха игнорировать невозможно.

…Развязка наступила через несколько дней — 9 января 1905 года. Как правило, именно эту дату называют, когда говорят о начале Первой российской революции. Не имея возможности специально рассматривать этот вопрос (тем более что существует масса литературы, посвященной Кровавому воскресенью), отмечу лишь несколько наиболее важных моментов.

Мирное шествие рабочих к Зимнему дворцу возглавлял священник Георгий Гапон, агент полиции, сумевший благодаря своим связям в МВД создать массовую организацию — «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга». Устав этого общества, утвержденный еще в феврале 1904 года, провозглашал трезвое и разумное времяпрепровождение рабочих, укрепление среди них русского национального самосознания, развитие разумных взглядов на права и обязанности, проявление самостоятельности в деле законного улучшения условий труда. Все — легально.

В сентябре 1904 года рабочих, входивших в «Собрание» и плативших взносы, было 1200 человек (посещавших беседы и вечера — в несколько раз больше). К январю 1905 года «Собрание» состояло из одиннадцати отделов. В подавляющем большинстве членами гапоновской организации были верующие люди, преданные царю и наивно полагавшие, что только он может радикально улучшить положение рабочего человека (если, конечно, узнает всю правду). Наивность — не порок, но ее последствия порой бывают очень трагичны. Особенно когда этой наивностью пользуются провокаторы. Конечно, Гапон не был «классическим» провокатором, но он «заигрался» в политику, практически выйдя из-под контроля полиции. Меньше всего в этом можно винить священноначалие: митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) отрицательно относился к деятельности Гапона в «Собрании», но тот, имея покровителей среди крупных чинов МВД, оказался неуязвим для церковного начальства.