Николай I Освободитель

- А насчет полка и военного дела в целом, - продолжил мысль наставник великого князя, - то у Николая Павловича тут тоже есть кое какие мысли. Я, по правде говоря, к военным делам уже много лет касательства не имею, однако же видятся мне кое-какие его мысли весьма дельными.

- Даже так, - удивленно приподнял брови император, - в таком случае, пускай оформит их в виде доклада и передаст на мое имя. Как показывает практика у брата есть определенный талант в составлении документов, вот пусть и занимается. А я почитаю, авось что действительно полезно для себя найду. Но, конечно, не в ущерб основному делу.

Двое мужчин, еще некоторое время обсуждали одного крайне шустрого ребенка, в итоге, оставшись друг другом и обсуждаемым подопечным в целом довольными.

- Семен Романович, - окликнул Александр графа, когда тот уже было поднялся чтобы уходить.

- Да, ваше величество?

- Мне нужно понимать, можно ли его объявлять наследником. Вы понимаете, если окажется что у Николая… Проблемы психического свойства, хорошо бы чтобы в этот момент он не числился наследником короны Российской империи. Вы меня понимаете?

- Да, ваше величество, приложу все силы, - кивнул Воронцов и, попрощавшись, покинул кабинет, оставив императора размышлять о великом в одиночестве.

Глава 6

Несложная, как казалось, изначально задача – сделать все так, как делают местные, только добавить тотальную борьбу с грязью, дезинфекцию и вот это вот все – в итоге, как только я начал погружаться в вопрос, выросла до размеров Эвереста. Который, кстати, еще не то, что не Эверест, а вроде еще даже не открыт, это должно в середине века произойти.

Оказалось, что на весь Санкт-Петербург действуют всего три подобного рода заведения, а количество коек в среднем в каждом из них – около двадцати. Повторю: шестьдесят коек на двухсоттысячный город, при среднем количестве родов на женщину – семь. Хорошо, понятное дело, что у городского населения меньше семи, но даже если трое родов на женщину, то не нужно быть математиком, чтобы понять абсолютную недостаточность такого количества.

В итоге почти сразу было принято решение о масштабировании проекта до сотни коек, что уже виделось достаточно серьезным предприятием, требующим опытного руководителя. Себя я благоразумно в этом качестве не видел. Все-таки слабые знания местных реалий и абсолютное незнание реалий медицинских вряд ли позволили бы мне довести это начинание до какого-то воплощения на практике.

И тут мне, можно сказать, повезло. Проехавшись по уже действующим заведениям – на шестилетнего мальчика местные эскулапы и работающие там повивальные бабки смотрели дико, благо за моими плечами стоял Семен Романович, ну и принадлежность к императорской фамилии тоже играла немалую роль – на предмет сманить к себе часть персонала, я понял, что ловить тут особо нечего. Выглядели эти заведения отвратительно, пахли еще хуже, про персонал, работающий тут и говорить нечего, не удивительно, что не только младенцы, но и женщины в таких условиях регулярно умирают при родах.

Вообще, тут хотелось бы сделать небольшое лирическое отступление и упомянуть непарадный Петербург, который начинался буквально в нескольких кварталах от центра города. Тут царили грязь, нищета и полная безнадега. Буквально в километре-двух от роскошных дворцов стояли хибары, выстроенные непонятно из чего, соответствующего вида и запаха. В таких жило около трети населения столицы – крестьяне, сами себя горожанами не считающие и приходящие в город на «отхожие промыслы», по сути – сезонные работы. Понятное дело, что в совсем «грязные» районы мы не заезжали – маршрут утверждал Семен Романович, без которого меня из Зимнего не выпускали – однако и взгляда издалека на это убожество мне вполне хватило. Собственно, почему я об этом упомянул? Дело в том, что обитатели именно таких районов, которые были неспособны оплатить услуги лекаря «поприличнее» и были основными клиентами столичных родильных домов. Какая уж тут гигиена с санитарией, мать ее…

Где же тут везение, спросите вы. А я отвечу – во время одного из таких посещений мне предложили обратиться к господину Максимовичу. Вернее, к господину Амбоидику-Максимовичу, первому в России профессору «повивального искусства», автору многих научных работ, который больше десяти лет подряд сам практиковал и в тоже время обучал своему ремеслу других. И самое главное, что, будучи несколько лет назад отставленным от должности в следствии каких-то внутриведомственных интриг, до сих пор себя так и не нашел, подрабатывая внештатным консультантом Калинкинской больнице, что располагалась у места впадения Фонтанки в Финский залив. Больница имела, как сказали бы в будущем «социальную направленность» и специализировалась на венерологических болезнях. Как Воронцов позволил вообще мне сюда зайти – непонятно.