Читаем Николай и Александра полностью

Не раз всем казалось, что наступает конец. Однажды во время завтрака государю передали записку, присланную Александрой Федоровной, сидевшей у постели больного сына. «Алексей так мучается, – писала императрица, – что должен с минуты на минуту умереть». Побледнев, но взяв себя в руки, Николай Александрович дал знак доктору Федорову, тот поспешно вышел из-за стола и направился к больному. Ребенок еще дышал, но испытывал ужасные страдания.

«Как-то вечером после обеда мы поднялись наверх в гостиную государыни, – писала А. Вырубова. – Неожиданно в дверях появилась принцесса Прусская, приехавшая помочь и утешить сестру. Бледная и взволнованная, она просила всех разойтись, так как состояние Алексея Николаевича было безнадежно». Священник отец Александр Васильев пришел со Святыми Дарами к наследнику. В Петербург был отправлен бюллетень, из которого явствовало, что в следующем будет сообщено о кончине наследника-цесаревича.

«Государыня повторяла, что ей не верится, что Господь их оставил» и приказала Вырубовой послать телеграмму Распутину в Покровское.

«Утром 22 октября царица в первый раз сошла в салон, – писал М. Палеолог. – Бледная, похудевшая Александра Федоровна, однако, улыбалась. На обращенные к ней тревожные вопросы она ответила спокойным тоном: „Врачи не констатируют еще никакого улучшения, но лично я уже не беспокоюсь. Я получила сегодня ночью телеграмму от отца Григория, которая меня совершенно успокоила“. Затем она прочитала телеграмму: „Бог воззрил на твои слезы. Не печалься. Твой сын будет жить. Пусть доктора его не мучат“. Сутки спустя кровотечение прекратилось. Ребенок вконец ослаб, но был жив».

Роль, которую сыграла телеграмма Распутина в выздоровлении цесаревича в Спале, остается самой большой загадкой в легенде о Распутине. Ни один из присутствовавших тогда докторов не оставил никакого свидетельства на этот счет. Анна Вырубова, служившая посредницей в сношениях Распутина с императрицей, лишь сообщает в своих мемуарах о телеграмме и выздоровлении Алексея Николаевича, но никак не комментирует эти факты. Пьер Жильяр, в ту пору второстепенный служащий царской семьи, о телеграмме даже не упоминает. Странное дело, но и сам император в письме к матери не сообщил ей о столь важной телеграмме от старца. Вот что он писал родительнице 20 октября 1912 года: «10-го окт. мы решили причастить его утром, и сейчас же ему сделалось лучше, темп. спала с 39,5 до 38,2, боли почти прошли, и он заснул первым спокойным сном».

На следующий день государь сообщил: «Сейчас все мы, многие из свиты, казаки и люди сподобились причаститься Св. Тайн Христовых в походной церкви. После этого батюшка принес Св. Дары к Алексею и приобщил его… Вчера снег шел весь день, но за ночь почти стаял, в церкви стоять холодно – всё же это пустяки, когда сердце ликует и душа радуется!»

То, что царь ни словом не обмолвился в письме о телеграмме, вовсе не означает, что он не знал о ней или о том значении, которое придала ей императрица. Скорее всего факт этот – свидетельство его неуверенности в том, что именно произошло, и его нежелания признать влияние Распутина, тем более в письме к императрице-матери. Мария Федоровна считала Распутина шарлатаном, и письмо от сына, в котором тот заявил бы, что старец спас Алексея от смерти, послав из Сибири телеграмму, огорчило бы вдовствующую императрицу. По этой причине Николай II и промолчал о послании.

Сведения в нашем распоряжении весьма скудны. А. Мосолов, который находился в Спале, предполагает, что своим выздоровлением цесаревич обязан действиям хирурга профессора Федорова. По словам Мосолова, в самый критический момент профессор заявил начальнику канцелярии: «Я с ними не согласен. По-моему, надо бы принять более энергичные средства. К сожалению, они весьма опасны. Однако, лечи я один, применил бы. Как вы думаете, сказать мне об этом императрице, или сделать помимо ее ведома?» «Я ответил, что не берусь давать советы, – продолжает Мосолов. – …В два часа дня врачи пришли ко мне и… сказали, что кровотечение у цесаревича остановилось. При уходе я задержал Федорова и спросил его, применил ли он то лечение, о котором говорил. Профессор махнул рукой и сказал, уже стоя в дверях: „И примени я его, при сегодняшних обстоятельствах в этом не сознался бы!“». Выходит, Федоров ничего не предпринимал. Это подтверждается и тем, что спустя некоторое время он заявил великой княгине Ольге Александровне, что с медицинской точки зрения исцеление совершенно невозможно объяснить.

И все-таки попробуем понять, что произошло. После продолжительного кровотечения у больного гемофилией оно может прекратиться само по себе. Еще в 1905 году доктор М. Литтен писал: «В каждом отдельном случае трудно предсказать, когда кровотечение прекратится; большая потеря крови, по-видимому, сама по себе уменьшает кровоизлияние. Анемия мозга приводит к обмороку, сопровождающемуся падением кровяного давления, после чего кровотечение становится не столь интенсивным. Но иногда оно бывает столь продолжительным, что больной истекает кровью».

Перейти на страницу:

Все книги серии Тайны истории

Искусство Третьего рейха
Искусство Третьего рейха

Третий рейх уже давно стал историей, но искусство, которое он оставил после себя, все еще привлекает к себе внимание не только историков и искусствоведов, но и тех, кто интересуется архитектурой, скульптурой, живописью, музыкой, кинематографом. Нельзя отрицать тот факт, что целью нацистов, в первую очередь, была пропаганда, а искусство — только средством. Однако это не причина для того, чтобы отправить в небытие целый пласт немецкой культуры. Искусство нацистской Германии возникло не на пустом месте, его во многом предопределили более ранние периоды, в особенности эпоха Веймарской республики, давшая миру невероятное количество громких имен. Конечно, многие талантливые люди покинули Германию с приходом к власти Гитлера, однако были и те, кто остался на родине и творил для своих соотечественников: художники, скульпторы, архитекторы, музыканты и актеры.

Галина Витальевна Дятлева , Галина Дятлева

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии