Николай Александрович Добролюбов

Критическую деятельность Добролюбова в отношении истории дополнял анализ политических установок и деятельности либералов. Добролюбов раскрывал классовые основы либеральной идеологии в России и на Западе. Он писал, например, что западноевропейское общественное мнение, о котором так любят говорить русские либералы, не интересуется нуждами народа, да к тому же оно и не имеет реальной силы (см. 3, 5, 466). Добролюбов показывал и методологическую беспомощность либеральных теоретиков. Она вызывается рядом причин. Прежде всего либералы недооценивают конкретные, жизненные факты. Они дорожат своими отвлеченными воззрениями, им «важнее общие принципы, чем простая жизненная правда, — писал Добролюбов. — Они… пишут благородные статьи затем, чтобы любоваться логическим построением своей речи; говорят смелые вещи, чтобы прислушиваться к благозвучию своих фраз… Но что далее, какая цель всего этого читанья, писанья, говоренья — они или вовсе не хотят знать, или не слишком об этом беспокоятся» (3, 4, 336). Более того, анализируя итоги судебного процесса французского буржуазного либерала графа Монталамбера, Добролюбов делал вывод, что либералы часто боятся факта или его последствий. Они боятся народной свободы, они боятся правительства и т. п. А ведь народ к нравственному развитию и к улучшениям материального быта, писал Добролюбов, ведет «путь жизненных фактов, никогда не пропадающих бесследно, но всегда влекущих событие за событием, неизбежно, неотразимо. Факты жизни, — продолжал он, — не пропускают никого мимо… Холод и голод, отсутствие законных гарантий в жизни, нарушение первых начал справедливости в отношении к личности человека — всегда действуют несравненно возбудительнее, нежели самые громкие и высокие фразы о правде и чести…» (3, 5, 250). Здесь Добролюбов вполне определенно говорил о жизненных фактах, определяющих развитие революционной ситуации в стране, — самодержавном произволе, крепостничестве, угнетении народа. Именно остроту этих жизненных фактов стремились сгладить либералы.

Боязнь реальной жизни приводит либералов к тому, что они приписывают свои отвлеченные представления окружающей действительности. Выдавая желаемое за действительное, либералы к фактам народной жизни часто причисляли все те планы и предположения, которые они вырабатывали на бумаге, а это могло привести их к довольно забавным практическим последствиям. Дело в том, говорил Добролюбов, что такие разглагольствования, исследования, комитеты и т. п. «совершенно ничего не значат пред твердым и могучим ходом жизни, не спрашивающей у нас никаких программ» (3, 6, 154). Конечно, Добролюбов не сводил узость воззрений либералов к их философской необразованности. Так, например, французским либералам середины XIX в. нельзя было отказать в стремлении поговорить о деспотизме Луи Наполеона. «А о чем говорить этим господам, ненавидящим suffrage universel и боящимся народной свободы пуще всякого деспотизма?»— спрашивал Добролюбов. Дело, таким образом, не в теоретических познаниях, а в практических устремлениях, в политических целях тех общественных сил, выразителями интересов которых выступают либералы.

Выяснив социальную сущность либерализма и указав на его методологические приемы, Добролюбов и Чернышевский сумели дать систематическую критику идеологии и политики как русского, так и западноевропейского либерализма.