Никогда-никогда. Часть 1

Жемчужная нить, — говорит она, садясь за столик. — Черные жемчужины. В общей сложности около 15 сантиметров.

— Жемчужины?

Она кивает.

— Как… ожерелье?

Она снова кивает и делает глоток напитка.

— У тебя татуировка женского ожерелья на спине, Сайлас.

Теперь она улыбается.

— Прям в стиле лесоруба.

Она наслаждается этой ситуацией.

— Ну да, отлично. А у тебя на спине деревья. Тоже нечем похвастаться. Можно обзавестись термитами.

Она начинает громко смеяться, я вторю ей. Она перемещает соломку по кругу напитка и смотрит вниз на стакан.

— Зная меня…, - она останавливается. — Зная Чарли, она бы не сделала татуировку, если бы она для нее ничего не значила. Это должно было быть что-то, в чем она была уверена, что это никогда ей не надоест. Что-то, что она никогда не перестанет любить.

Два знакомых слова оказываются в ее предложении.

— Никогда-никогда, — шепчу я.

Она смотрит на меня, узнав эту фразу, которую мы повторяли друг другу на видео. Она наклоняет голову.

— Как думаешь, это как-то связано с тобой? С Сайласом?

Она качает головой, молчаливо не соглашаясь с моим предложением, а я начинаю копаться в своем телефоне.

— Чарли не была настолько глупа, — добавляет она. — Она не стала бы загонять чернила себе под кожу, если это связано с парнем. Кроме того, какое отношение имеют деревья к тебе?

Я нашел то, что искал и пытаюсь сохранить невозмутимое лицо, но не могу перестать улыбаться. Я знаю, что это самодовольная улыбка, и я, вероятно, не должен смотреть на нее с таким лицом, но ничего не могу с собой поделать. Я передаю ее телефон, она смотрит на экран и читает вслух.

— От греческого, имя означает деревья или лес, — она поднимает глаза. — Так это что, значение имени?

Я киваю. Все еще самодовольно улыбаясь.

— Прокрути вверх.

Она пальцем пролистывает вверх экрана и ее губы раскрываются в удивлении.

— Происходит от греческого слова «сайлас», — она сжимает губы, а ее челюсть напрягается.

Она протягивает мне обратно телефон и закрывает глаза. Ее голова медленно двигается то вперед, то назад.

— Она сделала татуировку со значением твоего имени?

Как и ожидалось, она притворяется разочарованной в себе.

Как и ожидалось, я торжествую.

— У тебя татуировка, — ухмыляюсь я, указывая пальцем в ее сторону. — Она на тебе. На твоей коже. Мое имя.

Не могу убрать глупую улыбку со своего лица. Она снова закатывает глаза, когда перед нами ставят нашу еду.

Я пролистываю свое имя в сторону и ищу смысл имени Чарли. Не могу найти ничего похожего, что может означать жемчуг. Через несколько минут, она, наконец, вздыхает и выкладывает:

— Попробуй Маргарет. Мое второе имя.

Я ищу имя Маргарет и читаю результаты вслух.

— Маргарет, по-гречески, означает жемчужину.

Я кладу трубку на стол. Не знаю почему, но мне кажется, что я только что выиграл пари, чувствую себя победителем.

— Хорошо, что ты дал мне новое имя, — замечает она безразлично.

Новое имя, мать твою.

Я тяну к себе свою тарелку, беру картошку фри, предлагаю ей и подмигиваю.

— Мы помечены. Ты и я. Мы безумно влюблены, Чарли. Ты все еще чувствуешь это? Заставляю ли я твое сердце бешено колотиться?

— Это не наши татуировки, — произносит она.

Я качаю головой.

— Помечены, — повторяю я.

Я поднимаю свой указательный палец, указывая ей на плечо.

— Прямо там. Безвозвратно. Навсегда.

— Боже, — стонет она. — Заткнись и ешь свой чертов бургер.

И я ем его. Я ем его все с той же идиотской ухмылкой.

* * *

— Что теперь? — спрашиваю я, опираясь на спинку стула.

Она едва прикоснулась к еде, а я, уверен, только что побил свой личный рекорд по поеданию пищи.

Она смотрит на меня, и я вижу трепет на ее лице, потому что она уже знает, чем хочет заняться дальше, но не хочет говорить.

— Ну, так что?

Она сузила глаза:

— Не хочу, чтобы ты прокомментировал с видом умной задницы то, что я собираюсь предложить.

— Нет, Чарли, — перебиваю ее. — Мы не сбежим тайно сегодня вечером. Татуировки итак достаточное обязательство.

На этот раз она не закатывает глаза на мою шутку. Она вздыхает побежденно, и тоже откидывается на спинку сиденья.

Мне ненавистна эта реакция. Мне намного больше нравится, когда она закатывает глаза.

Я перегибаюсь через стол и накрываю ее руку своей, поглаживая большим пальцем.

— Мне очень жаль, — утешаю я. — Сарказм просто делает все это менее пугающим.

Я убираю свою руку.

— Что ты хотела сказать? Я слушаю. Обещаю. Клянусь честью лесоруба.

Она смеется, слегка закатив глаза, и я успокаиваюсь. Она смотрит на меня, двигает свое кресло поближе ко мне и снова начинает играть с соломинкой.

— Мы прошли мимо нескольких… магазинов Таро. Думаю, что, возможно, нам нужно обратиться к ним.

Я даже не собираюсь спорить. Просто киваю и вытаскиваю бумажник из кармана. Кладу достаточно денег на стол, чтобы покрыть наш счет, после чего встаю.

— Согласен, — протягиваю ей руку.

На самом деле я не согласен, но я плохо себя чувствую. Эти последние два дня были утомительными, и я знаю, что она тоже устала.

Лучшее, что я могу сделать — облегчить ситуацию для нее, даже зная, что этот фиговый фокус-покус никаким образом нам не поможет.