Никита Добрынич

— Епископ? Тебя бы следовало зажарить на костре и съесть. Никита запретил нам эти справедливые и правильные обычаи. Но я не дам тебе возможности выкупа! Утопить его! — скомандовал молодой вождь. Пруссы схватили епископа, сорвали с него украшения и, как он ни брыкался, поволокли его к небольшой луже и сунули головой в воду. Подержали, пока тот не перестал сучить ногами, и только тогда, с радостными криками, отошли от бездыханного тела.

* * *

Через два дня передовые отряды псковского князя уже располагались в предместьях Риги. Встретились русские войска настороженно.

* * *

Олег взял с собой на переговоры две лучших сотни ушкуйников и десяток своих диверсантов. К князю он пошел с сотниками. Псковский князь Владимир Мстиславич начал показывать свою значимость сразу, Олега заставили ждать. Недолго, минут сорок. Кресло было одно, видимо «трон», сидел только князь. Еще сорок минут Олег слушал о величии Рюриков, их родстве с римскими цезарями, о том что ему, безродной голытьбе муромской, нужно быть благодарным от одного вида князя. Затем уже Олег кратко изложил «условия Никиты». Князю отдают пятую часть захваченных в Риге пленных, а он немедленное возвращается в свои земли. Сотники-ушкуйники услышали в условиях только одно: «пятая часть», недовольно засопели, два маленьких паровозика. Князь же услышал в условиях: «возьми подачку, и немедленно вон». Только жуткая слава Никиты Добрынича и фантастические легенды про Олега Муромца, его невозмутимость и уверенность в себе, не позволили князю отдать приказ казнить послов. И это спасло жизнь князя.

— Пошли вон. Ни ты, ни твой господин не достойны заключать со мной договор. Я сам войду завтра в Ригу и возьму там всё, что посчитаю нужным, — дал выход своей ярости Владимир Мстиславич.

* * *

Вечером Олег-Муромец докладывал командирам о результатах переговоров. Выслушав шквал нелестных оценок в адрес князя, где жадность соседствовала с зазнайством, он подвел итог.

— В прошлом году мы приходили воевать ливонские земли, и ушли с добычей. В этом году мы опять захватили добычу, огромную, невероятную. Весь край наш. Но приходит псковский князь, и говорит «Откройте мне ворота Риги». Утром я сказал вам, что война завершена и мы больше не воюем. Завтра мы отправляемся в Полоцк, там нас ждут наши трофеи! В Риге остается вождь Вилкас со своими пруссами. Никита Добрынич принял у него присягу, Вилкас стал князем Рижским. С ним остается его сотня, он принял под свою руку пять сотен своих соплеменников. Ушкуйники пошумели, поворчали, но край был разграблен. Жители попрятались по лесам. В городах остались только те, что купили себе свободу, и трогать их было нельзя.

В Полоцк ушкуйники ушли одни, карачевские волки остались в Риге еще на три дня — ночью умер Мышкин.

* * *

Пока русские оставались в Риге, Владимир Мстиславич не отдавал приказа о штурме города, осторожничал, знал, что скоро они должны уйти. Зато потом, псковскому князю потребовалась всего неделя, чтобы понять бесперспективность осады Риги. Запасы продовольствия были съедены, а окрестности города давно разграбили ушкуйники и охотники Олега. Три штурма подряд закончились провалом, пруссы с удовольствием пользовались любыми подлыми способами убийства и не желали выходить в чистое поле для благородного боя.

* * *

В Полоцке русское войско задержалось недолго. Никита окончательно выздоровел в пути и взял все расчеты с князем, по нынешнему походу, в свои руки. Он договорился с князем о границе с Рижским княжеством, Никите показалось, что полоцкий князь не обрадовался прочному миру. Год назад его княжество готово было развалиться, а сейчас ему стали привычны трофеи с чужой войны. Полоцкий князь уже прикидывал, куда потратить прибыли от следующей войны, а тут — нежданный мир.

Глава 19. Золотая осень

Осень стояла необычно сухая и теплая, как будто по заказу. Обоз растянулся на десятки километров. В отсутствии Мышкина дисциплина стала не такой строгой. Конные отряды шныряли по окрестностям. Немного грабили крестьян, запасая продовольствие на традиционно сытый обед или ужин. Потихоньку прихватывали одиноких молодух, иногда увозя с собой на день-другой в дорогу. Пару встречных купеческих караванов обобрали полностью, забрав не только добро, но и всех людей в полон. До столкновений с местными княжескими отрядами дело не доходило. На мелкие шалости с крестьянами власть смотрела снисходительно, а пропажа купеческих караванов до сих пор не была обнаружена. Занимаясь только привычным, своим, кругом обязанностей и Олег, и Никита упустили из вида наемников: «земляков» из Берестье и сводный отряд во главе с чешскими «рыцарями». Те занялись привычным делом — грабежом. Глядя на них, расшалилась и карачевская молодежь. Через пару дней, после захвата второго купеческого каравана, к Никите напросились на разговор два самых опытных комбата. Тот, что помоложе, начал первым обвинять Никиту в попустительстве наемникам.

— Ни сном, ни духом. О чем речь? — удивился Никита.