Нихилени

— Ну… Неожиданно. Я уже тогда был с… репутацией. И я не ожидал, что увижу, хотя старик намекал, что за подарок он мне приготовил. Но сама знаешь, я ничего хорошего от него не ждал. Ты была не прям чтобы совсем младенцем. Не знаю, бывают ли нам подобные новорожденными. Ну, ты знаешь, красные, страшные, как то ли кусок дерьма, то ли эти страшные собаки, как их там, такие все в складку и с кривыми лапами.

— Бульдоги?

— Ну может быть они. Так вот, ты была не такой страшной. Просто мелкая, хрен поймёшь какого пола, валялась в люльке.

Отец замолчал. Ан его не торопила.

— Я, короче, не очень понял, чего старик от меня хочет и нахрена мне младенец. А потом… Ты мне улыбнулась. И это было круто. Ну, я знаю, что вряд ли ты вообще тогда что-то осознавала или специально поняла, что я твой папаша. Но… это было по-настоящему круто. Мне так ещё никто не улыбался. И тогда я точно понял, что никому тебя не отдам, пусть они все хоть оборутся и передумают.

— И не отдал.

— Ага. Забрал в тот же час. И не жалею. Хотя мелкие дети просто невыносимы. Даже ты была невыносимой. То ты не спишь, то у тебя что-то болит, то зубы режутся, то просто обгадилась, мрак. И главное нихрена не поймёшь, что случилось, чего орёшь, что не так, какого хрена, и даже толком не возьмёшь на руки, потому что боишься сломать, и не свалить из этого чёртового дома, где каждый даёт тебе совет и поучает.

Ан хихикнула.

— И тебе никто не помогал?

— Не, ну кое-кто советовал, кто уже своих вырастил. Тогда нас немного было.

— И ты упорно растил меня сам.

— Да. И не жалею ни минуты. Никогда не жалел. Только когда отпустил тебя в Дом — жалел. Но… я знал, что поступил правильно, и сейчас вижу, что был прав.

Ан положила голову ему на плечо и крепко обняла.

— Так что не думай о плохом. Будет у нас домик у моря. Обещаю. И я даже не буду буянить и надолго уходить. Веришь?

— Верю, па.

16

Мусора на Мосту не было. Все шесть полос потрескавшегося асфальта были пусты, а подходы к переправе — расчищены на несколько сотен метров. Ветер трепал плащ Ан и рваную рясу Меркия. Кел плёлся около ног хозяйки и смотрел в землю.

— В прошлый раз они стояли на этом берегу, — пробормотала Ан. От поста на этой стороне не осталось даже следов.

— Ты, наверное, была здесь очень давно. Сколько я помню, на этот берег солдаты не переходят.

— Тебе виднее.

Они беспрепятственно прошли две трети моста, пока не упёрлись в перегораживающие проезжую часть бетонные блоки. За ними, перед спуском с моста располагались низкие баррикады с узкими бойницами. Над бетонными укреплениями возвышалась башня бронемашины с тяжелым пулемётом. Ан почувствовала запах оружейной смазки, человеческого пота и спирта. Неприятные запахи. Она терпеть их не могла.

К самому посту их сначала не подпустили, велели положить оружие на землю, поднять руки и остановиться. Только после из-за блоков вышли двое мужчин в примитивных бронежилетах и старых шлемах.

Вот тут бумаги Меркия и пригодились.

Ан предоставила ему говорить за себя. Пока Меркий доставал из её сумки свои бумаги, она стояла с поднятыми руками и старалась не смотреть в глаза солдатам. А это были солдаты. Одетые, обученные, одинаково держащие оружие. Солдаты опасны. Особенно для таких, как она.

— Сними маску, — офицер — Ан узнала его по нескольким нашивками и манере держаться — лениво пролистал бумажки Меркия и зажал их подмышкой.

Ан медленно сняла шлем и опустила респиратор. Речной ветер взметнул волосы, и они полезли в рот и нос.

— У тебя паспорт есть? Без паспорта не пускаем, — офицер подошел к ней. Он оказался почти на голову ниже Ан, но это его не смутило.

— Нет. Я давно не бывала на этом берегу и не знала, что тут появились какие-то документы.

— А где ты была?

— На севере.

— А чего тебе там не сиделось?

— Холодно, — помедлив, она пояснила. — Ледники пошли в наступление. К вам ещё многие придут.

Меркий беспокойно поглядывал то на офицера, то на Ан. Только бы он ничего не брякнул про Холмы!.. Но чернорясому хватило мозгов промолчать, или он просто не запомнил её слова.

— Это ещё что такое? — мужик кивнул в сторону Кела. — Откуда?